Мытарства
Шрифт:
Выдавали разно: одному попадалъ коротенькій, «этапный» полушубокъ, другому изъ толстаго сукна не то пиджакъ, не то поддевка… Штаны тоже были разные: нкоторымъ попадались изъ толстаго сукна и довольно крпкіе, другимъ какіе-то синіе, тонкіе, какъ тряпка… Моему «дворянину» (мы стояли съ нимъ на «череду» послдними) совсмъ было не выдали никакихъ: ему дали рваный пиджакъ, чюни, а штановъ не оказалось: вс вышли!
— Нтъ штановъ! — сказалъ выдававшій одежду.
— Такъ какъ же мн быть-то? — спросилъ дворянинъ, разводя руками, — безъ штановъ вдь невозможно!..
—
— Отдайте мн назадъ мои… Я въ нихъ пойду.
— Молчи, чортъ!… Поговори еще!… Въ рыло захотлъ!..
— Да какъ же я безъ штановъ-то… Идіоты вы эдакіе… Говорятъ, насъ въ Сокольники погонятъ… какъ-же я пойду?..
— Такъ и пойдешь… не великъ баринъ-то… Ночью не видать, а тамъ дадутъ…
— Не пойду я безъ штановъ!
— Не пойдешь?!
— Не пойду!… Что за безобразіе такое… Я жаловаться буду…
— Не пойдешь?! Жаловаться! такъ вотъ теб штаны… На, получай!… Иди жалуйся!
И прежде, чмъ онъ усплъ что-нибудь сказать и сдлать движеніе, его схватили за шиворотъ и безъ церемоніи вышвырнули въ корридоръ…
— Какъ вамъ это покажется, а? — обратился онъ ко мн, чуть не плача. — Что-же это за самоуправство такое, а?.. Казенныхъ не даютъ, свои собственные отобрали, да еще и по ше бьютъ!… А, что? Вдь я говорилъ: бить будутъ… Такъ и вышло… Во всякомъ случа я безъ штановъ въ Сокольники не пойду… Простудиться мн, что ли, чортъ ихъ возьми, подлецовъ!..
— Къ доктору!… Эй, идите къ доктору на осмотръ! — закричалъ кто-то. — Къ доктору, къ доктору!..
— Остается только теперь послать насъ еще къ чорту! — сказалъ дворянинъ и добавилъ:- Вотъ хожденіе-то души по мытарствамъ… Однако, хорошъ на мн костюмчикъ… Не правда-ли?.. Очень миленькая выйдетъ, такъ сказать, жанровая картинка прогуляться такимъ образомъ въ Сокольники, а?..
Я посмотрлъ на него и не могъ не засмяться. Широкіе, стоптанные, на босу ногу, чюни, широчайшіе «невыразимые», драный, сальный пиджакъ и высокая, какъ у Шевченка, барашковая (своя) шапка…
— Клоунъ! — сказалъ онъ съ горечью.. — Вотъ если-бы теперь на меня покойная маманъ взглянула, а? Фу, ты, чортъ!… «И похоже это на правду? Все похоже на правду, все можетъ статься съ человкомъ»!.. — продекламировалъ онъ изъ Гоголя и, какъ-то отчаянно махнувъ рукой добавилъ: — Наплевать!…
XII
Докторъ, почтенный съ виду, бородатый, съ очками на носу господинъ, спасибо ему, не задерживалъ насъ. Его осмотръ оказался до крайности простъ.
Онъ сидлъ за столомъ вмст съ какой-то барышней въ чолк, вроятно фельдшерицей, и, не глядя на паціента, — спрашивалъ себ подъ носъ:
— Номеръ дла?
Паціентъ подавалъ картонный No.
— Грыжа есть?..
— Нтъ.
Барышня съ чолкой брала No и длала на немъ съ другой стороны клеймо, букву С, т. е. «способенъ».
— Слдующій! Подходилъ слдующій.
— Грыжа есть?
— Нтъ
— Проходи!… Слдующій! Грыжа есть? и т. д.
Дошелъ «чередъ» до дворянина.
— Грыжа есть?
—
Докторъ поднялъ голову и съ удивленіемъ посмотрлъ на него.
— Давно?
— Не помню, съ какихъ именно поръ, по всему вроятію, какъ я думаю, съ дтства… Наслдственная, наврно… потому и отецъ мой страдалъ ей-же… Да, кром того, — продолжалъ онъ, — я чувствую боль въ бокахъ, и вообще я нездоровъ и на тяжелую работу не способенъ.
— Гм!… Ну, неспособенъ, такъ и запишемъ, что «неспособенъ»… Не зачмъ было идти сюда: здсь не богадльня, а работный домъ… Неспособенъ! — обратился онъ къ барышн…
Та положила на No клеймо Н., т. е. «не способенъ», и вручила дворянину.
— Проходите!… Слдующій!..
XIII
Посл докторскаго «осмотра» насъ опять загнали въ столовую. Было поздно — десятый часъ вечера… Пора бы дать отдохнуть и покормить измучившихся и наголодавшихся за этотъ безтолковый день людей. Но не тутъ-то было! Оказалось, что насъ сейчасъ-же «погонятъ» въ Сокольники.
Началась снова безконечная перекличка людей по фамиліямъ.
— Ивановъ! Сидоровъ! Столбовъ! Стригуновъ! проходи къ двери… Живо!… Стройся попарно!..
— Ты что безъ штановъ, косматый чортъ?! — заоралъ надзиратель, когда дошелъ чередъ до дворянина. — Гд штаны?.. Пропилъ, что-ли?..
— Мн не дали… Не хватило…
— Какъ не дали!… Врешь?..
— Не дали…
— Какъ-же быть?.. Нельзя-же теб идти безъ штановъ… А, чортъ тебя задави!… Канителься съ тобой!… Эй, Шинкаренко! — обратился онъ къ молодому парнишк, стиравшему со столовъ соръ. — Сбгай на спальню, возьми у пвчихъ штаны какіе-нибудь похуже… Скажи, за нихъ посл новые дадутъ… Отходи прочь! — заоралъ онъ на дворянина. — Эй, кто тамъ слдующій… Киселевъ! Перовъ! Эстенъ! выходи скорй! дьяволы!
Наконецъ, насъ вывели на дворъ, у воротъ опять пересчитали и тогда только «погнали» въ Сокольники…
Голодные и злые шли мы, не соблюдая никакого порядка, какъ попало, среди улицы, мся чюнями рыхлый и глубокій снгъ. Прохожіе останавливались и глядли на насъ… Нкоторые подавали деньги, думая, вроятно, что это идутъ арестанты. Дворники и извозчики глумились и острили на нашъ счетъ…
— Эй, землячки, куда Богъ несетъ?.. Ай въ деревню отправляетесь къ женамъ?.. Кланяйтесь тамъ нашимъ… На Хиву-то когда придете?.. Го, го, го…
Съ болью въ сердц и съ чувствомъ невыносимой гнетущей тоски, шелъ я за другими, думая не о себ, а о своихъ близкихъ, оставленныхъ тамъ, дома, въ деревн. Что, если бы они узнали про мои похожденія?..
Долго шли мы… Чмъ дальше, тмъ все глуше, печальне и темне становилась улица… Втеръ пронзительно свисталъ и дулъ намъ прямо въ лицо, казенная одежда грла плохо… Въ особенности зябли ноги, обутыя въ гадкія, безъ подвертокъ, тяжелыя чуни… Люди шли молча, спотыкаясь, толкая и подгоняя другъ друга… Ни разговоровъ, ни смху не было слышно… Только изрдка раздавались ругательства, въ которыхъ слышались проклятія и злость на свою горькую долю…