На афганской границе
Шрифт:
— Рановато ты собрался помирать тогда, — улыбнулся я.
— И правда, — помолчав, ответил Стас. — Как-то рановато. Ты мне именно это, Саша, и показал тогда. Вот и решил я, что надо тебя поблагодарить. Спасибо.
— Пустяк, Стас, — отмахнулся я. — Сегодня я тебе подсобил, а завтра так случится, что ты мне.
— Боже меня упаси от такого, — рассмеялся Стас растерянно, — не в жизни бы я больше не хотел оказаться в такой заварухе. Ну а что делать? Тут у нас граница Родины. Всякое может быть.
— Всякое, — согласился я, глядя на письмо Нины.
—
— Ты уже поблагодарил, хватит.
— Не-не, ты чего? Ты ж нам жизнь, считай спас. Я себя уважать не буду, если на одном только «спасибо» остановлюсь. Вот скажи, что тебе надо?
— Да успокойся ты, — я улыбнулся, — ничего мне не надо. «Спасибо» вполне достаточно.
— Не-не… — Стас задумался. — О! А какой у тебя размер ноги?
— А тебе зачем?
— Ну скажи, Саша, какой? Пожалуйста.
— Сорок четвертый.
Стас тут же просиял и поднялся с табурета.
— Ща! Я ща!
С этими словами он похромал к входу и исчез раньше, чем я успел спросить у него, чего он задумал. Стас вернулся через минуту и принес с собой новенькие яловые сапоги.
— Вот! Батя с мамой мне прислали сегодня! Гля! Новенькие! Повезло, что у нас с тобой один размер!
С этими словами он положил сапоги мне на стол. Добавил:
— Носи на здоровье.
— Стас, да ты чего? — Удивился я. — Не надо.
— Бери-бери! В них удобней по границе ходить!
Черные, с белой подкладкой, новенькие сапоги блестели в желтом свете лампочки.
— У нас все старики после года такие себе добывают. Вот, я тоже решил обзавестись, — продолжал Стас, — Милое дело! Зимой в них тепло, летом ноги не мокнут. Крепкие. Все как надо.
— А ты? — Приподнял я бровь вопросительно.
— А что я? Я напишу бате, мне новые пришлют. Ну, если ты переживаешь, что начальники докапываться будут, то тут брось. Черепанов на смотре побухтит, мол, солдату такие не положены, да перестанет. А шеф с нашим замполитом, вообще не обращают внимание на неуставную обувь. Знают, что на границе здоровые ноги — первое дело.
— Я не переживаю, — улыбнулся я. — Спасибо.
— Ну вот! Бери, носи! Маленькая, конечно, плата, за собственную жизнь. Но пока, чем богаты, — разулыбался мне Стасик. Ну ладно. Не буду тебя отвлекать. Давай, спокойной ночи.
— Спокойной, — бросил я, проводил взглядом Стаса.
Потом я еще раз глянул на новые сапоги, снял их со стола. Принялся писать письма Нине и Саше.
— Службу нести можете? — Спросил замполит Строев, который был сегодня ответственным за выпуск нарядов на границу.
— Так точно, — хором ответили мы с ефрейтором Алимом Кенджиевым.
Наш наряд выходил в восемь утра и должен был пройти дозором весь тринадцатый участок правого фланга. Шеф сообщил, что согласно расписанию, мы уходим на весь световой день.
— Очень хорошо, — сказал он, придерживая шапку от разыгравшегося ветра, — Пограничный наряд, равняйсь, смирно! Приказываю вам выступить на охрану государственной границы Союза Советских
— Вопросов нет, — отозвался Алим, — приказ ясен. Есть выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Вид наряда — дозор.
— Выполняйте поставленный приказ. Наряд, напра-во! — гаркнул Строев, — на охрану Государственной границы шагом марш!
Мы с Алимом, в сопровождении дежурного, строевым шагом направились к воротам, где уже ждал часовой. Он выпустил нас за калитку. Оттуда мы пошли вниз, к Пянджу.
— Значит, это твой второй наряд, да, Саша? — Спросил Алим Кенджиев, худощавый таджик с немного вытянутым лицом, смуглой кожей и маленькими темными глазками.
— Второй.
— Я, Саша, не люблю ходить с молодыми, так и знай. Особенно в такой день. Да и без того, вечно за ними глаз да глаз, что б куда не надо не полезли. Но с тобой будет поспокойнее. Слышал я, чего ты на горе, под Бидо сделал. Некоторые старики так не сделали бы.
Я промолчал, поправил автомат на плече.
— Как участок?
— Участок протяженный, — сощурившись, сказал Алим, глядя куда-то на неспокойную под ветром реку, — сначала по берегу идет, потом углубляется немного в тыл. Там система. Дальше будет лесок. Особое внимание надо на белой скале держать. Она уже вот-вот будет. Километра через два.
Белая скала… Вспомнил я это название. Скала находилась на том берегу Пянджа. Представляла собой она скорее холм, а не скалу. Каменный с нашей стороны и травянистый с обратной, холм был отличным местом, чтобы разместить гранатометный взвод.
Собственно говоря, когда разрушили Шамабад, огонь из минометов по заставе открыли именно оттуда.
— С нее в прошлом месяце, — продолжал Алим, втягивая голову в плечи от неприятного ветра, — наших обстреляли духи. А так вроде все. Но это Граница. У нее нрав тяжелый. Захочет — будут нам проблемы.
— Говоришь так, будто граница — не линия и проходящая по этой линии вертикальная поверхность, определяющие пределы государственной территории, а какое-то живое существо.
Алим хмыкнул.
— Другие думают, что я дурак, — улыбнулся он кривовато, — в глаза не говорят, а думают. Уж я-то знаю. А я думаю по-другому. Думаю, есть у Границы норов. Захочет — будет тебе беда. Захочет — пройдешь участок спокойно. Вот позапрошлой ночью… Если б камешки у духов под ногами не посыпались, я бы их и не услышал. А так — посыпались. Это мне Граница подсказала, что нарушитель вот тут, рядом. Граница мне подсказала, где укрыться, чтоб их поближе подпустить. Подсказала, когда стрелять.