На двух берегах

Меркулов Олег Борисович

– Выйди!
– приказал ротный.
– Выйди-выйди. Погуляй. Приведи себя в порядок. Попей водички или наоборот.

Но развеселый Степанчик приказ выполнять не собирался.

– Не буду! Больше не буду. Честное комсомольское, тааш старший лейтенант… - Обняв Стаса за шею, наклонившись к нему, давясь от смеха, он прошептал ему, но так громко, что слышали все: у того, кому ты подарил, тоже был ремень?

Андрей и Стас переглянулись. Стас сделал кислую физиономию.

– Раз!
– показал Степанчик, распахнув на Андрее шинель.
– Два!
– он сделал вид, что выдергивает его брючный ремень.
– И -

в дамках. Так нет же! С себя! А еще говорят про воинскую смекалку. Да какая тут смекалка! Ха-ха-ха. Черт с ним, со звездочетом, что с него взять? Кулема же! Но ты-то, ты-то, Андрюха!
– Степанчик, дотянувшись, постучал кулаком Андрею по затылку.
– Тоже, оказывается, кулема. Простую вещь не сообразил. Третий год на фронте! Ха-ха-ха… Ха-ха-ха! Велика Федула… Ха-ха-ха…

– А еще с образованием!
– поддержал его старшина- Го-го-го! Раструха! Старая скворешня..

– Ну, братцы!
– насмешливо сказал ротный.
– Ну студиозусы… Век живи, век учись, а конец очень пессимистический…

Они со Стасом глупо переглядывались, отводили глаза. Потом Стас тоже засмеялся, а Андрей смотрел им всем в лица и был им всем рад и любил их.

«Максим» оказался не новым - из ремонта, но люфта в вертлюге не было, это означало, что пулемет не станет рассеивать больше нормы, даст хорошие попадания, а это было главным.

Проверив сальники, набив кусок ленты, Андрей опробовал приемник, приемник работал исправно, выталкивая на пол патроны. Он как будто выплевывал их через дырку-рот, который находился у него под кожухом, при стрельбе под этой дыркой быстро вырастали кучки гильз, словно это были несъедобные для пулемета кости.

– Что, не очень веришь ремонтникам?
– спросил комбат. В хате, которую занимал комбат, уже хорошенько наследили. Кроме Андрея еще два пулемета получили другие роты, и в хату набилось человек десять. Комбат, отодвинувшись в угол, сидел на краешке кровати, поглядывая на все, что тут происходило.
– Почему не пришел командир роты?
– спросил комбат.

– Выбирает позицию, -ответил за Андрея Стас.
– Шомпола, других каких принадлежностей нет? И всего по три коробки? Маловато.

– Кое-что есть, но не полностью. Старшина, дай. Коробок только по три.

Андрей осмотрел принадлежности.

– Пойдет. Разрешите идти?

– Идите. У двери патроны. По ящику.

Так как Андрей и Стас тащили патроны, Стасу пришлось свернуть вместе с ним к ПМП. При свете далекой ракеты они различили крылечко перевязочной - столбики, поддерживающие крышу над крылечком, были перехвачены, как повязками, бинтами, - опознавательным знаком медицины.

Они втащили ящик на крыльцо, и Андрей толкнул дверь.

– Разрешите?

Склонившись у «летучей мыши», накинув шинель на плечи, у уголка чисто отмытого стола, на котором лежали кучки санпакетов, широких, прикрытых марлями бинтов, салфеток, стояли никелированные бачки с застегнутыми петлями, у стола дремала фельдшер-лейтенант, женщина не очень чтоб в летах, но уже и не очень молодая. Она сонно посмотрела на него своими маленькими бесцветными глазами, зевнула, прикрыв рот, и, не вставая, сказала:

– Разрешаю. Что, солдатик? Зацепило? Не? Тогда чего ж не спится?

Он объяснил, сказал насчет всех тех таблеток, которые ему пришлось проглотить, и смутился, потому что фельдшер

теперь пристальней разглядывала его.

– Ну и что? Жар? Еще что, кроме жара?

Тут вошел Стас.

– Тоже больной?
– испытующе спросила фельдшер.
– Тоже сейчас уставишься на сапоги?

– Так это он оттого, что ему только их дали. Не налюбуется. А я не больной. Я так… - Стас сделал галантный жест.
– Так сказать, с визитом вежливости.

– С переднего края и «так»?
– фельдшер сделала ударение на так.

– Мы патроны несем, - объяснил Андрей.
– Ящик.

– У него малярия. И кашель. Кашляет так, что, наверное, здесь было слышно. Точно, малярия. То в жар, то в холод. Я сам болел, знаю. Лечат… - завёлся было Стас, но фельдшер его осекла:

– Ты, доктор, не топчись. Зашел, так стой у двери, грейся. И помалкивай.
– Стас, переступая, уже изрядно натоптал грязи.
– Сними шинель, - приказала она Андрею.
– Иди сюда. Так!
– Она встала, потрогала его лоб, наклонила его голову к фонарю, оттянула веки и, прищурившись, посмотрела в глаза: - Так. Стой.
– Она сжала губы и приподняла бровь, вспоминая: - Где же… Где же я его видела?..

Сняв шинель, пошарив на посудной полке, приспособленной под медицину, в каком-то свертке она разыскала термометр, стряхнула его и сунула Андрею пол мышку. Без шинели она казалась моложе, но и какой-то кряжистой, ширококостной, так что на её полной груди и орден Красной Звезды, и медаль «За боевые залсуги», и две нашивки за ранение смотрелись маленькими, как игрушечные.

Забрав термометр, глянув на него у лампы, она взяла с той же полки стетоскоп.

– Подними гимнастерку. Так. Дыши. Дыши. Не дыши. Так. Повернись. Дыши. Покашляй. Еще. Еще, - фельдшер приставляла к нему стетоскоп, слушала, а другой рукой придерживала его бок или поясницу. Рука фельдшера была теплой и мягкой, а стетоскоп холодным и жестким.

Пока он так вот кружился, задрав гимнастерку и рубаху, ды-шал-не дышал, Стас смотрел на него, надувал щеки или одними губами повторял команды фельдшера.

Конечно, все это дело казалось здесь нелепейшим - термометр, стетоскоп! Это здесь-то! Куда приволакивают (так было, Андрей знал это, так будет, Андрей (в этом не сомневался), куда приволакивают простреленных или искромсанных осколками!

– Тебе надо остаться. На несколько дней. Побыть в тепле. Хотя все кончается: ты знаешь, что ты на ногах проходил пневмонию? Воспаление легкого! Вот тут, - фельдшер ткнула ему ниже лопатки, у поясницы, где он и не думал, что есть легкие.
– Знаешь? Нет? Так знай. Ты что, маленький? Почему не пришел раньше? Кончается, а если опять вспышка? Дня три, дней пять побудешь у нас. Ясно? Минутку. Не одевайся.

Фельдшер отошла к столу и, приподняв марлю, что-то брала там. Они со Стасом переглянулись, Стас вопросительно смотрел на него, и тут же разулыбался от уха до уха:

– Так сказать, без лишних сантиментов, нуждается в санаторно-курортном лечении и направляется в трехдневный фронтовой дом отдыха! Повезло тебе, Андрюха! Завидую. Будешь спать на кровати с простынями! Представляешь? Где-то лесок, домики, чистые кровати, и ничего не надо делать, как только спать и есть! Я бы…

– Выйди! Выйди, тебе говорят!
– фельдшер рассердилась. Она сделала несколько шагов к Стасу, и Стас выскочил на крыльцо.