«На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Головина Алла Сергеевна

БАЛЛАДА

Во время оно в Берне жил Красавец юный — Богумил. Он был с балкон, он был высок. Смотрел с тоскою на восток. Но у собора как-то раз Он встретил взгляд таких же глаз, Как те, что там оставил он, Для чуждых гор, что как заслон. — А я Людмила. Добры дан. Ты мне сегодня Богом дан. — Вот вся баллада, весь рассказ. Две пары рук. Две пары глаз. 18.8.1942

АКРОСТИХ

Но сероглазый сон стоит в алькове. И мне мерещится, что Аладдин Кровавой лампой освещает внове Огромные сокровища один. Ликуют лаллы, и горят гранаты, Ах, кто оденет этот изумруд? И кто с тобой в подземные палаты Идет, таясь, среди червонных груд? Аркадами

подземными подходит, Ласкает драгоценности и ждет? Люби меня, подарок мне подходит, А то кольцо тебе не подойдет? 18.8.1942

СЕНТЯБРЬ

Это шорох моих стихов, И дыханье моих духов, Вороха листвы у оконницы. Ты не спишь, но уже задремал, Ты меня проморгал, прозевал И уже не боишься бессонницы. Я пою тебе в сером дожде, И в фонтане, и в кране, везде — Нет на свете такой поклонницы. Спи, мой милый, ты так устал, Даже книжку перелистал, На страницах ища приписочки, Дочитал, досмекнул до конца, И слетели на пол два гонца — Светло-серые эти записочки. Кто сидел за моим столом? Кто моим оттолкнулся крылом? Кто касался узорной мисочки? Это я у тебя была? Посидела опять у стола, Эту сказку тебе навеяла. И вошла моя сказка в сон, И качнулся сон в унисон. Я ушла, свои звезды посеяла… 25.8.1942

«Это вам не Минин и Пожарский…»

Это вам не Минин и Пожарский — Это есть Аскольдом могила. Не мясничий двор и не боярский — Здесь легла подкиевская сила. Город Канев. Эх, Тарас Шевченко, Слышишь ли меня? И молвит: слышу, Казаченьку, где ты, казаченько? Я не вижу, выхожу на крышу. Что клубится по дороге дальней? Колобок, ушел он от медведя, Василек повылинял печальный. Привереда, едя — недоедя. Ухо приложил к земле: не слышу Трепет наших флагов по-над Доном. На Памира северную крышу Вышла я и жду тебя поклоном. Марево в ночах, струится, льется, Заслонилась слабою ладонью. Едет, едет, бубенец смеется. Ты не спи на солнце, доню, доню. 26.8.1942

«В том месте, где чреда царей…»

В том месте, где чреда царей Оборвалась на Николае Втором, Возобновим, как можно поскорей, Заклеим, как смолой, своим позором. Скуем. И выйдет Первый Николай Из рода Рюриковичей-Святополков. Какой он Мирский? Польша, не пылай, Не возбуждай в Европе лишних толков. Хоробрый насмутьанил Болеслав И так у нас достаточно в столице. Был предок — горд, бесстрашен и не прав, Потомок нам воздаст за то сторицей. Был первый царь Романов — Михаил (Последний звался тоже Михаилом). А сын его, Тишайший, все молил За отрока Алешу. Был он милым. Скончался только в малом городке. Не в Бозе умер, не в Абастумане, Не в оренбургском пуховом платке, Не в южном перламутровом тумане. Так триста лет и три еще годка Перекликалась матушка Россия С дремучей Русью. Даже не века Прошли с тех пор — лишь четверть… а лихие Года достались нам, тебе и мне. Что крови иностранной в наших жилах! Я пальцем написала на стене: О смерти помни и живи в могилах. Равноапостольный тебя благословил, И сын твой идолов из душ изгонит. Не хватит сил? Нет, хватит даже сил, А мудрость даже старость не затронет. И храм святой в Царьграде отопрем — Не быть ему мечетью и музеем. Всех подопрем и лбом своим упрем, Мы ожерелье янтарем заклеим. 26.8.1942

«Это осень, сокрушаясь, шарит…»

Это осень, сокрушаясь, шарит, В дачных чемоданах розу ищет, Городскую розу снова дарит, Замшевую розу тучей прыщет. Темно-красная, духами роза Нежно и беспомощно запахнет. Без шипов она и ждет мороза, Пусть мороз над нею только ахнет. Хороша, так звездами засыплем, Что роса! Снежинки — в сердцевинку Мы аперитив с тобою выльем, Смешанный с другим на половинку. — Вы прекрасны, а душа — славянка. Вы печальны, а душа — вампира… Нет, меня трепала лихоманка, Я не создаю себе кумира. Я устала от труда в конторе, Я хотела б позже подыматься, С милым другом я сегодня в ссоре, В чем не смею даже сомневаться. И война мне сердце беспокоит, Отступают наши на Кавказе. Кто

купоны на пальто устроит И ошибки выправит в рассказе? И в семье не все благополучно, И худею я, болит головка. Мне сегодня просто очень скучно, И не веселит меня обновка. Я себе купила одеяло Серо-голубое, трафаретом Лжевосточным. Заплатила мало, Буду спать под ним зимой и летом. Кто под ним приснится — будет первым, Если даже поневоле. Уходите, это просто нервы, Я боюсь лишь холода и моли. 26.8.1942

«Мы трогаем камень нагретый…»

Мы трогаем камень нагретый За солнечный день. А к утру Волшебное горло поэта Что ночью под стать серебру, Чуть дышит… А как же стонало И плакало в полночь оно! И где его нежное жало, И мед, и любовь, и вино? Оно холодеет, как мрамор Каррарский, но сердце чуть-чуть Еще отдается упрямо, Заняв облегченную грудь. И в твердых ладонях, где жилки, Как те, что проводит апрель, Как будто бы шорох копилки, Мой вклад принимающей в щель. 28.8.1942

«Не титло, только тавро…»

Не титло, только тавро (Лишь бы узнали в стаде). Белая масть — серебро. Кто такого погладит? Титло — минус — вершок. Притолока над головкой. Вниз ушел корешок — Ей подрастать неловко. Стать, а какая масть? Бог его знает — рысистый. Как бы не перестать Этой породе чистой. Древнеславянская вязь, А заголовки — алы. Буковка, не безобразь, Стань на дорожки-шпалы. Стань на свою колею И не бойся традиций. Я для тебя отолью Гранку на полстраницы. Буки и аз, ба. Челка пойдет на кисти. Словно течет резьба — Конь-то ведь был рысистый. Кто его забраковал, Кто его в ночь заездил? Кто не стреножил, а звал Звездочку из созвездий? 28.8.1942

«Все сложено из двух половин…»

Все сложено из двух половин. Только я — одна, только ты — один. И проклятье королевиных уст: — Вы не правы, Saint juste! Кто объедет со мной межи, Все границы и рубежи? Кто родную землю со мной Обведет нерушимой каймой? Днем то будет или в ночи? — Все города — на ключи! Все ключи — в ларцы, Все ларцы, как концы, — В воду! Храни, Кащей, Среди прочих костей и вещей — Будет рядом со мной — вороной Конь иль белый, как снег с зарей? Или просто — мы на волке Будем мчать совсем налегке? Ты не прав, ты не прав, Святополк… Вот зарыскал нестрашный волк. Вот он Красную Шапочку взял, Вот он горе ее принял. Вот он ей помог, как смог. Вот и бабушкин там порог. А охотник прошел стороной. И олень у него — за спиной, Я потери тебе возвращу, Я былое тебе возмещу. А себя я тебе не дам. Я — находка. Значит — не Вам. У локтя повяжу платок, Чтоб служить мне, как прежде, мог. Чтобы с розой моей у лат Не ступил бы первый на плат. Рыцарь, рыцарь, дракон — вблизи. Ты мне крылышко привези… И проходит много веков. Трубы трубят. Не на волков. Мы опустим подъемный мост. — Вот крыло и в придачу хвост! О, прекрасная дама моя, Всюду ширится слава твоя. Я в Крестовых походах был, Кораблями к Царьграду плыл. Я неверных толок, как мог. Будь женой моей. С нами Бог! — Рыцарь, рыцарь, благодарю. Я тебя награжу, одарю. Я поместья и замки дам, Я тебя никогда не предам. Только — это не то крыло. Это — правое: значит — зло. И к чему мне хвост-помело? Мне и с веером — не тепло. — Ах, разбойник, ах, князь, ах, граф. Вы не правы, и ты — не прав. 1.9.1942

«Победа смотрит серыми глазами…»

Победа смотрит серыми глазами, Измена — желтыми — вишневый клей. А я смотрю, как жизнь. Слежу за Вами В аркадах распустившихся аллей. А небо видит синими глазами, Зелеными — морская глубина, А слепота — усталыми белками, Где все цвета и пожеланье сна. 22.9.1942

«О, ангел мой, не спорь и лишь последуй…»