На грани человечности
Шрифт:
Капитан неторопливо, со вкусом раскурил короткую почерневшую трубочку. Боцман Арханта призывно блеснула зубами, кокетливо накручивая на палец тугую косу.
– Спору нет, любопытно на островах Меранских. Но и на корабле, отче, соскучиться я вам не дам. Найдём же мы, чем скоротать время плаванья?
– Занималась бы ты своими прямыми обязанностями, - пробурчал Каумер, пыхтя трубкой.
– Меня на всех и на всё хватит, - задорно отбрила Арханта - Кроме того... может, и есть у меня обязательства перед кораблём и командой, но перед тобой - никаких!
– Да? А кто
Совсем легонько Арханта двинула своего капитана локотком под рёбра. Что греха таить, Одольдо на его месте уже корчился бы на песке. Каумер, тот даже дымом не поперхнулся: не та стать! Привык, поди, к эдаким ласкам.
– Чего ты?
– только и полюбопытствовал вполне добродушно.
– Какие вопросы при льюрцах неверных поднимаешь!
– Храни тебя боги, Арханта, кто тут неверный?! Свой человек!
Одольдо лишь головой покачал. Змеёй вползла тревога в грудь, на сердце холодные кольца свила. Где там до приключений нескромных.
– Не стану мешать вам. Пойду в храм, попрощаюсь с Биранчи. Свидимся ли ещё раз - на земле бренной?
Каумер махнул рукой: ныне отпущаеши, отче, без вас не отчалим. Проводив Одольдо глазами, Арханта набила свою трубку, капитану протянула.
– Огоньку дай, жених.
26.
Ещё не задействовав телепатию, Суламифь распознала множество мелких, едва ощутимых предвестий опасности. Треснувшая невпопад сухая ветка, потревоженные заросли, быстрый вороватый шёпот. Сканирование рассеяло последние сомнения.
Засада. И нешуточная. И даже - не в Тимильском лесу.
– Я знаю, что вы здесь, - негромко обратилась землянка к чащобе, натягивая поводья.
Таиться дальше злоумышленникам, видно, показалось бесполезным. Первым через бурелом продралось некое медведеобразное существо с секирой; вслед за ним - ещё с десяток дюжих молодцов. Столько-то народу, вероятно резерв, ещё угадывалось в придорожних кустах: пёстрое, как водится, сборище. Мужчины, женщины, юные, старые, одетые в лохмотья и получше, вооружённые до зубов кто во что горазд. Вот, кажется, даже ширденка в проржавевшей кольчужке, хранящая следы былого аристократизма...
Нет, не ребята Гэррит Архантэр. Разве что свихнулись все дружно.
– Эва, почуяла! точно ведьма!
– Один из разбойничков-душегубчиков досадливо поскрёб рукоятью ножа за ухом.
– Знамо, ведьма, - взрыкнул космач-бородач с секирой, по виду атаман.
– Да чего там - хватай её, парни!
Отпустив поводья, Суламифь чуть развела руки, улыбнулась дружелюбно.
– Вы знаете, кто я. И я не желаю вам зла.
Все, кроме главаря, изумлённо перемялись с ноги на ногу. Плавным жестом Суламифь вынула из-за пояса кошель - не то чтобы очень увесистый.
– Вот всё, что есть у меня. Возьмите, и ступайте с миром.
– Твоё золото нам не в корысть!
– Всё ж атаман свирепо зыркнул на тех, кто от неожиданности уже склонялся к выгодной сделке.
– Нам ты нужна, колдунья проклятая! Чего встали, трусы?!
– Дак... а ну почнёт молоньями жечь!
–
Но, лучшим аргументом в пользу храбрости, присвистнула атаманская секира над головами нерадивых.
Одержимый - определила Суламифь. Успокаивающе коснулась дремучего мозга главаря - и выхватила только одно имя: Бариола. Следовало догадаться.
Ошеломлённо мотая кудлатой башкой, верзила вожак уставился на землянку: словно недоумевая, откуда на его пути возникло это созданье.
– Ну, дак тово... что с неё взять и впрямь! Кошель тощий, кольчуга дешёвая, единорог дрянной. Айда, робята, караулить тех, у кого туже мошна!
В полминуты шайка по лесу рассеялась, как и не бывало. Суламифь тронула поводья, пустила Тэнграла рысцой; к собственным мыслям прислушалась. Удовлетворение - неплохо работа проделана; сочувствие - в адрес Бариолы, никакими средствами уже не брезгующей... И - как ни странно!
– ещё тень досады: уж слишком быстро и просто завершилось опасное приключение!
Всё-то ей Фэнтезиады, как в школе третьей ступени. А лет семьсот спустя - что почувствует её собрат-наблюдатель, уже не лесным разбойникам глаза отводя, но отводя руку облечённого властью безумца от ядерной кнопки? Облегчение? удовлетворение? жалость?
Одно бесспорно: длить такое приключение он не возжаждет.
27.
Опустошённый дотла, бросив поводья, покидал Эрихью деревушку Отори, что платила десятину аризианкам. Единорог едва плёлся наобум - седоку всё было безразлично.
Вновь он жестоко обманут Вайрикой. Беседовал он с сельским священником, что отпел отроковицу Брилану, единственное чадо старой Гайяры-горшечницы, и предал Священному Пламени бренные останки её. Видел родителей безутешных; видел и убогую, глиняную погребальную урну с прахом их дочери.
Ведьма, чернокнижница; воистину исчадье Тьмы! Не исцелить дитя бросилась столь поспешно - добить до смерти. И рука не дрогнула...
Сколько ещё ведовства, и ересей, и блудодейства на её счету? Она - и отец Одольдо... любимый учитель, вконец ослеплённый. И его, Эрихью, душу силится она приворожить накрепко - в своё отсутствие даже - так ласково дарованным колдовским талисманом. Во имя Великого Откровения! что делать ему? как разорвать мерзкие тенета, коими ведьма опутала их всех?!
Рука нащупала, сорвала с шеи медальон - теперь он жёг сердце. Словно сама собой откинулась крышечка. Сколь же могущественна посланница Тьмы, коль подделать сумела святая святых - Свет Истины, дар Пророков людям?!
Коротко и мучительно вскрикнув, Эрихью с бешеной силой зашвырнул вещицу далеко в придорожную траву.
28.
И вновь холодок прошустрил мохнатыми лапками меж лопаток, когда сразу по въезду её на монастырский двор излишне торопливо, как почудилось, подняли мост. Будто западню захлопнули.