На изнанке чудес
Шрифт:
— Почему не умрёшь? Когда-нибудь обязательно, — благодушно заверил он. — Только в момент смерти ты будешь красивой и в полном здравии.
Марта подцепила от Пирога привычку осуждающе фыркать всякий раз, как события принимают неугодный ей оборот. Вот и сейчас не удержалась.
— Ох уж мне эти древние сущности! — фыркнув, сказала она. — Сбивают людей с пути истинного!
Сняла ненавистные сапоги, грохнула об пол ведром с замерзающей родниковой водой и пристроила в углу коромысло.
— Оставь мою древнюю сущность в покое, — парировала Юлиана с блеснувшей во взгляде угрозой. — А если
— Да нужен он мне сто лет! — не осталась в долгу Марта. — Должна сказать, я глубоко разочарована. Глубже только колодезная яма.
В сердце Марты было сухо и пусто, как в выкипевшем чайнике. Тут и там отваливались со стенок и гулко падали на дно наросты накипи. А если хорошенько присмотреться, можно было заметить прибитую к серцу табличку с надписью «Закрыто на ремонт».
Предаться горьким мыслям относительно затрат и длительности этого ремонта Марте помешал шум. Точнее, грохот.
Что-то с силой ударило по крыше, проехалось по черепице до водосборного жёлоба и затихло, предвещая новый поворот в судьбах человечества.
— Гигантский кот? — беззаботно предположила Юлиана.
— Гигантский ком! — со знанием дела заявил Пирог.
— Ага, с неба свалился, — встрял Кекс и проклацал когтями по направлению к камину. — Скажите еще, что метеорит.
Тем временем притаившееся на крыше нечто аккуратными шажками, дабы не ухнуть ненароком вниз (а заодно и в лучший мир), стало подбираться к деревянной кровельной лестнице. Засадив несколько заноз в задубевшие на морозе пальцы, гигантский кот, гигантский ком (а может, метеорит), взобрался к каминной трубе, осенил себя знамением — и начал рискованный спуск.
«Интересно, те, кто живёт внизу, станут меня хоронить или так бросят, в какой-нибудь канаве?» — тоскливо подумал он, когда опорные стены трубы с роковым шорохом ускользнули из-под ног.
В продолжение своего позорного, но краткого полета по направлению к каминному зеву он успел подумать о том, что если Пелагея всё же решит потратиться на похороны, это влетит ей в копеечку, а сама она, вероятно, вылетит в трубу.
В какой-то миг в голове у Гедеона всё перемешалось, как в калейдоскопе, и приземлился он пятой точкой ровнёхонько на свежесложенные в камине дрова. Марта как-раз примерялась, чтобы чиркнуть спичкой. Не отскочи она в нужный момент, крику было бы вдвое больше. А так оглушительно орал только Гедеон. Едва не сорвав связки, он расчихался, пробормотал извинения и с горем пополам выполз из камина, потирая ушибленное место. Коврик испачкал копотью, на кирпичах портала оставил грязные отпечатки пальцев и ошалело повертел головой.
Пути к отступлению были отрезаны. Его окружили со всех сторон и пытались прожечь неприветливыми (точнее, просто-таки свирепыми) взглядами. Ни дать ни взять, инквизиторы при исполнении.
— Ну, что я говорил? — произнесла тонким голоском белая мохнатая собачонка. — Никакой это не кот.
Гедеон отшатнулся от собачонки, как будто та была разносчиком чумы. Cудя по всему, на его чумазом от сажи лице отразился безысходный, вселенский ужас. Потому что над ним наконец сжалились, протянули салфетку и позволили хоть немного привести себя в порядок.
— Я Пелагея. А ты кто? — спросила миловидная девушка в юбке с оборками. Деревенский стиль, доверчивый тон. Она единственная не глядела на него с подозрением и не собиралась прожигать
«Стало быть, Пелагея (до чего же знакомое имя!). А я-то кто?»
Сняв беличью шапку, Гедеон почесал в затылке, напряг извилины, но не сумел вспомнить ничего, кроме ненормативной лексики. Куда подевалась его память? Неужели зацепилась за трубу на крыше и теперь реет там гордым флагом?!
Раздумывая над тем, кто он такой и чего в этом мире достоин, Гедеон поймал насмешливо-презрительный взгляд дамочки, закованной в корсет и длинную зеленую юбку. От дамочки так и веяло высокомерием. Она легонько пихнула в бок соседа — высоченного юношу с копной нечесаных рыжих волос и кое-как водруженным на голову венком из кленовых листьев. Взгляд юноши — пронзительный, дотошный — в буквальном смысле вывел Гедеона из равновесия. Он оступился, схватился за каминную полку — и был немедленно уличён в сокрытии улик. Из кармана у него выпал нож. Ножом заинтересовалась вторая собачонка — зубастая, хвостатая, чернее угольной пыли. На Гедеона утробно зарычали. Гедеона оттеснили к разверстой пасти камина и попытались укусить.
А потом какая-то остроносая, худощавая и нескладная, как циркуль, девица увела Пелагею в сторону и принялась разгорячённо перед ней жестикулировать.
По традиции, в трубу лесная дева щедро швыряла подарки на любой вкус и цвет. Но случалось это не раньше новогодья. Чумазый вихрастый паренёк с решетом вместо головы и драными штанами был явно не подарок. Стоило ему вытереть физиономию от копоти, как Марта забила тревогу. Схватила Пелагею за рукав и без всяких церемоний потащила за собой.
— Знаешь, кого к нам занесло? — зашипела она, изображая жестами не то пустынные вихри, не то буйно разросшийся папоротник. — Это — сыночек Грандиоза!
— Уверена?
— Зуб даю! О нём в газете недавно статья вышла. С портретом. — Она развела руки в стороны. — Вот такущим!
Пелагея была, как всегда, в своём репертуаре.
— Даже если сын Грандиоза, что с того? Разве он не гость?
Марта в отчаянии хлопнула себя по лбу и состроила жуткую гримасу.
— Ты когда-нибудь видела, чтобы гости приходили через дымоход? Лазутчик он! Засланный казачок. И его наверняка выгнали из дома. А таких, как он, без причины не выгоняют. Он либо кого-то заколол, либо собирается. И нож прямое тому доказательство.
Пелагея пожала плечами и сдавленно рассмеялась. Кого можно заколоть тупым ржавым ножом?!
Прошелестев юбками к тому месту, где Пирог устрашающе щёлкал на лазутчика зубами, она едва не убила друзей наповал своей очередной остроумной догадкой.
— Знаю, — заявила она до колик перепуганному Гедеону. — Ты Сенька, наш новый трубочист. А ножик — чтобы грязевые наросты соскребать. Верно?
Парень горячо закивал, рискуя вывихнуть шею. Раз его память болтается на трубе, почему бы временно не побыть трубочистом Сенькой?
Наивный. Он никак не предполагал, что ему без дальних разговоров устроят проверку на прочность. Сверкнув глазищами величиной с крупную маслину, черный кот покинул истерзанную диванную спинку, не спеша проследовал к Гедеону и уселся напротив, как полноправный хозяин.
— Котик, — неуверенно пробормотал Гедеон и протянул руку, чтобы погладить.
«Котик» одарил его высочайшей милостью, позволив с полминуты любоваться, как в бездонных колодцах глаз множатся и расцветают мерцающие галактики.