На пороге любви
Шрифт:
Клеон не открывала глаз. Что он пытается сказать?
– Не приходите завтра, – извините, сегодня – в офис, Клеон.
Ее глаза раскрылись.
– Но я должна.
Эллис рассмеялся:
– Не беспокойтесь, я не уволю вас за это с работы, которую, по вашим словам, вы так любите.
– Я приду, – заверила она, сползая под покрывало, пока оно не закрыло ей подбородок. – Я не могу рисковать.
– За кого вы меня принимаете, в самом-то деле?! – рассердился снова Эллис.
– Я думаю, что вы вполне способны уволить кого угодно когда угодно, в том числе
Он улыбнулся и наклонился достаточно близко, чтобы поцеловать ее.
– Когда деревенская кошечка посылает мне SOS, как же я могу не помочь ей? – Эллис выпрямился, а она разочарованно прикусила губу. – Если еще раз повторятся подобные глупости вроде сверхурочной работы...
– Это все из-за туфель, которые вы мне купили.
Он продолжал:
– Если вы повторите подобные глупости, чтобы отплатить за туфли, то я повышу вам жалованье, чтобы заплатить за сверхурочное время. Таким образом вы не сможете победить, не так ли?
Эллис погасил свет и закрыл за собой дверь.
Клеон не видела Эллиса до самого дня показа коллекции его отца. Она прошла мимо него в коридоре, но он был не один. Женщина, которую он вел под руку, была высокой, с потрясающей фигурой и блистала тщательно культивируемым обаянием, не говоря уже об одежде, которая, должно быть, стоила целое состояние. Однако ее глаза были расчетливыми и бездушными, и вообще она была именно из той породы женщин, которых Эллис так часто бросал.
Клеон догадалась, что эта девушка и есть Карин Коннэр. Она говорила с легким акцентом, а улыбка на чуть приоткрытых губах носила особый оттенок интимности и была предназначена мужчине, находящемуся рядом с ней.
Клеон опустила усталые, потемневшие от горя глаза и прошла мимо.
На показе коллекции они опять были вместе. Клеон и Рику отвели место в заднем ряду. Она давно уже примирилась с тем фактом, что «Салон» проигрывает по сравнению с более известными и влиятельными журналами мод.
С Карин Коннэр носились как с королевой, и это понятно, решила Клеон. Девушка, в конце концов, приехала из Соединенных Штатов и имела полномочия потратить сотни фунтов. Кроме того, она почти невеста исполнительного директора. Уже это обеспечивало ей королевские почести.
Опытным глазом Клеон окинула одежду Карин, затем перевела взгляд на свое платье, которое она кроила в тот вечер, когда Эллис был у нее.
И хотя платье сидело прекрасно – она всегда строго относилась к тому, как скроена вещь и как она сидит, – и кружева – подарок бабушки Эллиса – придавали исключительный эффект воротничку и рукавам, ни для кого не оставалось секретом, что это самодельное платье. Когда оно было выставлено рядом с одеждой, которую носила Карин и ей подобные, то на нем безошибочно можно было бы разглядеть печать «любительского» творения. Дом Эстон, так шутливо называл Эллис ее творчество; на глазах у Клеон навернулись слезы.
Атмосфера была удушливой и жаркой. Клеон стянула жакет и повесила его на спинку стула. Женщина, сидевшая слева
– «Салон».
– Это издательство Ферса, не так ли? Тогда почему вы в задних рядах? Вам следует быть впереди, вместе с элитой.
Клеон пожала плечами, надеясь, что женщина отстанет. Но острые глаза модной обозревательницы сконцентрировались на кружевах на платье Клеон. Она изучала их несколько секунд, а затем заметила:
– Кружева Франциза, не так ли? Я узнаю их везде.
– Господи, конечно же нет, – разуверила Клеон, испугавшись ее настойчивости. – Одна пожилая леди сделала их для меня. Старая леди, которая живет по соседству со мной. Она проводит все свое время за этим занятием. – Клеон остановилась, похолодев от страха, что выдала секрет.
Обозревательницу это явно не убедило.
– Все, что я могу сказать, – так это то, что эти кружева – отличная копия тех, которые используются исключительно Францизом. Здесь не может быть ошибки. – Она заглянула Клеон в лицо и строго спросила: – А где вы живете?
– О, – неопределенно протянула та, – в Южном Мидленде.
«Теперь уж она должна отстать», – подумала Клеон, торопливо натягивая жакет. Лучше растаять от жары, чем рискнуть еще раз нарваться на этот допрос.
Болтовня смолкла, как будто аудитория инстинктивно почувствовала, что сейчас начнется показ моделей. Музыка, звучавшая через усилители, расположенные по обоим углам переполненного холла, становилась все настойчивее и сентиментальней. Главная распорядительница взошла на небольшое возвышение и объявила первые две модели. Клеон узнала Аннабель и Марию, спускавшихся по огромной пологой лестнице. Одежда на них представляла собой «кутюр» в его лучшем проявлении, и ропот восхищения пронесся над аудиторией.
Обе девушки спустились к основанию лестницы, и, пока одна держалась слегка позади, вторая прохаживалась от одного конца зала к другому, показывая детали одежды легкими движениями кистей и неуловимыми поворотами тела. Затем наступила очередь второй. Каждая из девушек на мгновение останавливалась перед Карин и Эллисом и посылала ему особую мимолетную улыбку.
Время от времени Рик тихонько присвистывал, и Клеон догадалась, что его восхищение касалось не одежды, а девушек. Потом всех пригласили в буфет с выпивкой, и Рик нетерпеливо брал один бокал вина за другим. Когда Клеон попыталась ограничить его, он без всякого стеснения заявил, что ему не часто удается выпить вволю за чужой счет.
Нескончаемый поток шуток и пьяная болтовня Рика стали утомительными, но Клеон терпела, потому что это отвлекало ее внимание от Эллиса и девушки, которую тот неотступно сопровождал. Когда Рик наконец побрел поболтать с друзьями, Клеон осталась одна. Через головы толпы ей помахала рукой низенькая женщина, в которой она узнала журналистку из известного журнала мод, позвала:
– Привет! Вы меня помните?
Клеон энергично закивала, надеясь, что это удовлетворит журналистку, потому что, как ни старалась, не могла вспомнить ее имени.