На развалинах мира
Шрифт:
Ответа на этот вопрос не было. А метания по подвалу, больше напоминающие раздраженного тигра в клетке, приводили меня к тому, что я вновь собирался и покидал убежище, стремясь исследовать город во всех направлениях.
Недалеко от холма я нашел ручей – его не было, когда я уходил в первый раз. Вода, вытекающая откуда-то из-под земли, оказалась пригодной для питья. Я оградил ручей камнями и сделал над ним навес – от продолжавшего падать пепла и песка. Для этого подошла брезентовая накидка от автомобиля. Она сохранилась потому, что сразу попала в воду. Я бы не смог ее обнаружить специально, но один из толчков выбил землю у меня из под ног, и я, падая и стараясь за что ни будь зацепиться, ухватился руками
Чтобы упорядочить свои поиски, был необходим чертеж. Хоть я и запоминал все, где проходил, со временем, какие ни будь, мелочи, могли пропасть из внимания. У меня не было бумаги и карандашей – но зато были ровные, побеленные стены подвала. Уголек из очага оставлял на них прекрасно различимые следы, и я принялся наносить на стену тоненькие штрихи. Разумеется, центром рисунка стал мой холм и все, что находилось поблизости. Восточная сторона, куда я отправился в первый раз, стала приобретать какие-то формы – хотя и там оставалось много белых – на самом деле, белых – пятен. Я нарисовал озеро, каменную пустыню, по которой не рискнул идти, пометил несколько, особенно запомнившихся, холмов. Теперь я мог через большой промежуток времени опять пойти туда – и уже знать, где буду проходить, чтобы не заплутать среди подъемов и спусков каменных россыпей.
Пока я отдыхал от похода, привел в порядок освещение. Так, как свечей было немного, я предпочитал пользоваться плошками, в которых горело масло. Масла мне должно было хватить надолго, а ткани, из которой я нарезал лоскуты и укладывал в плошки взамен фитиля – на еще большее время. Разумеется, они мало напоминали собой керосиновые лампы, не дающие столько чада, но другого света у меня не было. Я только добавил к уже имеющимся, еще несколько – чтобы иметь возможность не ходить с одной, по всем закоулкам склада. Там же, где я жил, свет обеспечивал очаг. Он и прогревал помещение, и освещал его.
В следующий раз я направился на север. На этот раз идти было несравнимо тяжелее. Здесь было гораздо больше трещин в земле, больше всяких скрытых разломов и предательских ям. Приходилось проверять все опасные места древком копья, и лишь потом делать следующий шаг. Что меня заставляло идти? Я не мог, не хотел даже допустить мысли о том, что я остался один… Но одной встречи я не хотел. Память очень отчётливо удерживала в себе сцену с, изъеденными крысами, людьми, и тот, единственный, почти неповреждённый труп – тот, который не мог называться человеческим.
На смену морозам пришла оттепель. Она не выражалась в таянии снега – он просто отсутствовал. И не в капании сосулек – их тоже не было. Нет, это было видно по более теплому ветру, вдруг прекратившему свои ледяные наскоки. На этот раз он дул с юго-запада, в отличие от другого, несущего стылость и дожди – северного. Он слегка подталкивал меня в спину, и я, обрадованный такой сменой погоды, уверенно пробирался сквозь руины вперед. Этот ветер подсушивал многочисленные лужи, ходьба по которым доставляла столько неудобств. Моя обувь лучше годилась для снега, чем для влажной поверхности.
Дорога на север проходила мимо центра города – настоящего, как я себе представлял. Я старался запомнить все, что фиксировал взгляд – когда ни будь, это могло пригодиться. Чем ближе я подходил к центру, тем яснее виднелось, что разрушения, пронесшиеся над городом, здесь были чуть слабее, чем в тех местах, где я обитал, тем более, по сравнению с востоком и тянущейся там пустыней. Уцелевших домов
Издалека я услышал шум. Заинтересовавшись, я свернул от выбранного направления, и стал приближаться к тому месту, откуда он исходил. Это не было новым явлением – подобное ему, я уже видел раньше в своих скитаниях. Но этот отличался своими поражающими размерами.
Водяной столб, высотой в несколько метров, бил вверх и рассыпался на тысячи мельчайших капель, которые зонтом падали вниз, создавая фантастическую картину. Гейзер – иного определения этому явлению я не мог подобрать – был толщиной с фонарный столб. Вся поверхность земли возле озера была влажной и слегка парилась – вода из гейзера падала горячая! Я осторожно опустил руку в воду и сразу ее отдёрнул – едва не обжёгся. На первый взгляд в этой воде не было никаких примесей. Мне не хотелось, чтобы она оказалась не безобидной, и несла в себе, какую ни будь, растворенную дрянь. Я зачерпнул немного воды чашкой, подождал, пока она остынет, а потом опустил туда руки и несколько минут наслаждался теплом. С кожей ничего не происходило – видимо, нагрев и выброс воды был обусловлен какими-то подземными причинами, наподобие тех, которые заставляют работать гейзеры Исландии или Камчатки… И эта вода, поднимающаяся с больших глубин, была чистой. Он имел цикличность – несколько выбросов до середины дня, потом затишье и вечером ещё пара шумных выбросов. Каждый продолжался около десяти минут – не более. После этого фонтан исчезал – так, как будто его и не было. Вода в озере, образовавшемся при падении воды, успокаивалась и на некоторое время замирала. Она быстро остывала и из-за этого, над поверхностью, было постоянное испарение.
Я наблюдал за гейзером долго – всё равно, мне нечем было заняться. Когда вода достаточно остыла – я рискнул искупаться в ней, и не пожалел! После тесной бочки здесь было, где развернуться, кроме того, не нужно было опасаться, что она опрокинется, и я упаду на мокрый бетонный пол. Вода понемногу уходила – она впитывалась в отверстия в земле и просачивалась обратно, туда, откуда появилась. Но всосаться полностью она не могла – из-за большого количества. А, кроме того – её выбрасывалось так много, что поверхность возле гейзера уже сильно напиталась ею, и с каждым разом озерцо становилось чуточку больше…
К самому центру, откуда бил фонтан, вела дорожка из нескольких крупных камней, выброшенных наружу при землетрясении. На территории города, таких просто не могло быть – из-за их величины. Я, перепрыгивая с одного на другой, приблизился к самому месту выброса – там просматривался водоворот, тёмный и бездонный. Это было неприятно, и я поспешил вернуться обратно – на берег. Глубина озерца не превышала моего роста – но, со временем, когда гейзер наполнит всю котловину, он мог стать большим водоемом.
Пить её было можно. Она имела слегка солоноватый вкус – лишнее подтверждение того, что вода поднимается с больших глубин и при прохождении различных пластов обогащается минералами. Во всем этом было только одно, что несколько приводило меня в трепет – само его существование. Оно лишний раз подтверждало, что где-то там, на недоступных глубинах, куется новое, еще более страшное бедствие. Хотя, пример той же Исландии, где гейзеры работали уже сотни лет, показывал, что это вовсе не обязательное явление. После купания всё тело стадо как бы невесомым – я смыл усталость вместе с грязью и теперь чувствовал себя значительно лучше. Все мои ссадины и раны полностью зажили и от соприкосновения с горячей водой лишь слегка чесались. Возможно, это было воздействие тех самых солей.