На развалинах мира
Шрифт:
Щенок, не обращая внимания на то, что происходит в воде, продолжал меня тянуть. Я опомнился, и, подхватывая мешок, бросился по крышам к нашему берегу. Если с крысами еще можно было бороться, то с этим… Последняя из серых тварей поднырнула под наш вагон и затаилась где-то, меж переборок. Зеленоватая тень молнией проплыла вдоль борта, и тоже скрылась в воде. Мы быстро перебегали с одного вагона на другой, потом на секцию, и остановились возле последнего препятствия – до кромки, где кончалась вода, было около десяти метров. В прошлый раз, мы шли тут по камням, но теперь, везде была только вода. И я не решался спускаться вниз, помня о том, кто рядом устроил столь жуткую охоту. Щенок прыгнул в воду, и стремительно поплыл к берегу – он не колебался. Я последовал за ним, решив, что тому монстру, сейчас, наверное, не до нас. Когда я выходил на берег,
– Ну, вот и все, щеня… Больше я туда – ни ногой! И это – навсегда! Вот теперь, я понимаю, почему до сих пор мы не встречали этих тварей в нашем городе. Этот страж переправы никого не пропустит. Ни туда, ни сюда. И как только он не заметил нас? Видимо, эта образина, в это время где ни будь, переваривала свой обед. Похоже, крысы знали, что их может здесь ожидать – вот почему они медлили… Хорошо, что этот крокодил, вроде, только, водоплавающий – выползи оно на берег, нам с тобой точно… конец.
Мы шли домой, нервно оглядываясь на каждый шорох. Я не мог даже представить себе, прообраз какого зверя мог бы послужить для создания этого существа, словно вышедшего из мифов и легенд седой древности? Ну, свинорыл, ну – крысы – даже это было непонятно, но я мог отнести их за счет какой-то, невозможной мутации – но змей? Таких вот размеров? И сколько еще предстоит встретить нам, вот таких, возникших, словно ниоткуда и способных расправиться с нами одним ударом своего хвоста? Я представил себе силу и зубы монстра, и покачал головой – настоящий дракон!
Шкуры крыс, которые я тащил, провоняли настолько, что от запаха кружилась голова. Да и мы тоже пропитались этой зловонной водой… Я мечтал о бочке, в которой смогу выкупаться после всех этих передряг. Словно в ответ моим желаниям, собравшиеся наверху тучи, выдали что-то, вроде пристрелочного дождичка. Потом, собравшись с силами, стал падать дождь посерьезнее – и, наконец, настоящий ливень заставил нас искать убежище, так как идти под сплошной стеной воды было уже нельзя.
– Ты посмотри, какая встреча! Город нас отмывает, Черный!
Я криво усмехнулся, а щенок устало вильнул хвостом. Дождь хлестал с таким ожесточением, что капли, попадавшие на голую кожу, причиняли настоящую боль. После таких ударов оставались красноватые следы, и приходилось вжиматься под навес, стараясь не выставлять наружу ни рук, ни ног. Я смотрел на потоки воды и представлял, чтобы могло быть, затопи она город… Сколько бы ее не стало – она вся уходила под землю и, возможно, в провал на севере. Я уже давно там не был.
Это путешествие изменило многое, если не все, в нашей судьбе. Я выяснил, что жизнь, которую я так искал, существует везде. Но, вовсе не та, какую я себе представлял. Она была иной – суровой и безжалостной, дикой и чуждой тому миру, к которому я привык. Если я хотел выжить – я должен был научиться убивать. До сих пор это получалось неплохо… Но, этого мало – при этом придется очень постараться остаться в живых самому. И еще – я все равно не брошу своих поисков, с какими бы трудностями и опасностями, это не было сопряжено.
А дождь хлестал, заливая и руины, и землю, и все мои мысли были такими же тяжелыми и холодными, как эти нескончаемые капли…
Я поставил отметку на стене и отошел – черточек насчитывалось уже много. Они обозначали дни, проведенные мной, после того, как я выбрался из подземелья метро.
Предприятие предстояло не из легких, и я всячески откладывал его, занимаясь устройством подвала и приведением в порядок всех секций, в которых мы обитали. Было понятно, что на этот раз мне придется идти одному – спускаться со щенком, было бы слишком затруднительно. Мне это казалось неосуществимым. Конечно, я мог бы обвязать его и опустить в таком виде – но, представив, как стану стравливать веревку с живым грузом с высоты более чем десятиэтажного дома, решил, что это утопия… Лучшее, что я мог придумать – так это оставить пса в подвале. По крайней мере, подвал останется под присмотром. Я мог оставить ему несколько открытых банок, а в дальнейшем – щенок прокормит себя сам, охотясь на мелких зверьков, которых в развалинах развелось предостаточно.
Наступившее тепло опять сменилось на холодный ветер севера, и мне, в который уже раз, пришлось облачиться в теплую одежду. Смены погоды происходили так быстро, что приспособиться к ним было невозможно. Многие языки пламени, ранее бившие из расщелин, угасли. Та же участь постигла и водяные гейзеры. Тот гейзер, находившийся недалеко от холма, где я набирал воду, уменьшился в размерах, стал заметно слаќбее и больше не был горячим. Ожидая, что этот источник воды может иссякнуть, как и прочие, я наполнил обе бочки, а, заодно, и все пустые ведра. Если пропадет и ручей – с водой возникнут большие проблемы. В отличие от поверхности, в самом подвале слишком холодно не было. Отчасти, оттого, что он находился далеко от поверхности, а, в основном – потому что в отделенных от остальной части хранилища, жилых отсеках, я поддерживал постоянное горение очага. При этом, в тех комнатах, где были продукты, температура не превышала трех-четырех градусов – как раз, то, что и требовалось для их длительного хранения…
Мои запасы были все ещё впечатляющими – наши, совместные со щенком, усилия, почти не убавили содержимого подвала. Я как раз перебирал банки, откладывая те, которые собирался взять с собой, как вдруг, мой пес вскочил и выбежал в лаз, заходясь в истошном лае. Сшибая всё на своём пути, я выскочил вслед за ним. Привычка, и некоторый опыт прошлых дней, заставили меня на бегу захватить с собой лук и колчан со стрелами. Щенок стоял у самого выхода, не решаясь выйти совсем, и, зло оскалив пасть, смотрел наружу. Я отодвинул его в сторону, выглянул сам – и почувствовал такое же ошеломление, какое овладело собакой. Возле самого края ямы, в которую я иногда сбрасывал мусор, я увидел ворону – грязную, со слипшимися и частично разодранными перьями. Она взъерошила их, точь-в-точь, как вздыбливается шерсть у кошек, в минуты крайнего испуга, и громко каркнула. Я остолбенело, смотрел на нее, не веря своим глазам. Да, это была ворона – но таких ворон я ещё не видел! Но, удивляться, пусть даже и этому, не стал. Следовало ожидать, что когда ни будь, нечто подобное увидеть придётся. Она была размером с большую овчарку! Крылья с серыми и чёрными подпалинами, чёрная и блестящая голова, внимательные и настороженные глазки-бусинки… Все знакомо, все привычно – только, всё это, крайне больших размеров, и потому, пугающе и отвратительно.
– Вот значит, какие вы теперь стали…
Ворона каркнула, повернув ко мне голову так, будто у неё не было костей – почти на девяносто градусов. Одновременно она щелкнула клювом – это было, похоже, как если бы одним концом железа протянули по другому…
– Яра-а.. Крак!
Она дёрнула лапой. Я невольно посмотрел вниз. Они у нее заканчивались когтями, способными без особого труда, разорвать моего щенка на части. Клюв вороны, был им под стать – тоже, очень большой, крепкий и слегка туповатый. Когда она ударила им по банке, я увидел, как от жести полетели клочья… Таким клювом не проблема раздробить даже самые толстые кости!