На развалинах мира

Вольный Владимир Александрович

Она расправила крылья, словно собираясь улететь.

– Кра-а!

Щенок гавкнул на птицу, поднял шерсть на загривке и прижался ко мне. Да, этот враг был даже опаснее крысы. И, хоть на его счету уже была одна победа, но сейчас пес вёл себя вполне разумно – он не бросался на ворону и не пытался на неё напасть, сознавая, что его шансы очень малы, в столкновении с этим монстром. Та, в свою очередь, тоже прекрасно это понимала и, не спеша, копалась в банках, пытаясь найти чем поживиться.

– Да, Черный… Нарвались бы мы на стаю таких, в поле – и костей наших не собрать. Крысы не в радость, а эти – не лучше. Одна она, или нет?

Она восседала на краю ямы, очень мрачная и нахохленная, будто на неё, только что, вылили ушат холодной воды. Её чёрный глаз неотрывно следил за нами, фиксируя каждое наше движение. Мне было не по себе. Привыкнув к этим птицам, в изобилии

водившимся в городе, я с трудом узнавал в ней ту же самую породу – а, тем не менее, это было именно так! И опять, ее величина не давала сомнений в том, что пропитание она ищет не только на помойках… Она не порывалась улетать, а щенок, видя, что я не приветствую его устремления облаять громадную птицу, стал делать вид, что она его вовсе не интересует. Хотя, по его настороженным глазам, я видел, что соседство с такой летающей крепостью, ему совсем не по душе. То же испытывал и я сам. Величина ворона делала его опасным. Монстр переступил с лапы на лапу – комья земли посыпались в яму, а я представил себе, как эти когти вонзаются в тело! Попадись ему со спины – и повернуться не успеешь! Одного удара этим клювом будет достаточно, чтобы проломить голову насквозь. А когти способны разодрать рёбра с такой же лёгкостью, как это можно было бы сделать с помощью топора.

Он начал мне надоедать. Ворон, кажется, вовсе не собирался улетать – он засунул голову под крыло, и так замер. Но, из-под глянцевитых, отблескивающих антрацитом, перьев, выглядывал внимательный глаз. Взор птицы был холодный и выжидающий. У меня стала подниматься к ней неприязнь. Птица, что бы с ней не стало, не могла не запомнить, что означает собой булыжник, запущенный умелой рукой. Сделав движение, будто поднимаю камень, я резко выпрямился. Ворон тотчас сорвался с места и поднялся вверх. Он не издал ни звука. Птица совершила облёт вокруг холма, и, махая крыльями, отчего даже на земле начали подлетать ввысь мелкие щепки и мусор – устремилась в сторону далёкого провала – на север.

Что-то в этом было… Но что? Не означало ли это, что там у него была пожива? А если была, то какая? Чем могла питаться такая большая птица? Если ее заинтересовала наша помойка – то, какая могла оказаться там?

Они вернулись на утро следующего дня. Три птицы, такие же большие, как и вчерашняя. Они долго кружили в небе и всё чего-то ожидали. Мне сразу показалось, что их поведение не предвещает ничего хорошего. Я помрачнел – одним своим присутствием, они давили на нервы, вынуждая меня сидеть в подвале, вместо того, чтобы тренировался в стрельбе из лука, или заготавливать дрова. Ведь не исключено, что они только и ждут, когда кто ни будь из нас, окажется на открытом месте – чтобы напасть. А то, что они не улетят просто так, было понятно – пустые банки, на мусорке, этих прожорливых, и крайне опасных созданий, никак не устраивали.

Но и свалка привлекала птиц не меньше, чем возможная добыча. Одна из ворон спикировала вниз и, деловито заработала клювом. Грохот от ударов был такой, будто били отбойным молотком. Мне это надоело… Камень, брошенный в ворону, попал прямо в клюв. Птица подпрыгнула, возмущённо каркнула и сразу сорвалась с места. Наверху, присоединившись к своим собратьям, она шумно выражала своё негодование, и вскоре они улетели прочь. Проводив их взглядом, я с облегчением вышел и стал заниматься привычным делом – дровами. Сколько бы я их не натаскивал внутрь, кончались они так же быстро. А мне не хотелось, по возвращении из похода, будучи усталым, оказаться перед перспективой искать топливо. Пёс увязался за мной, но, когда я возвращался с охапкой в подвал, остался наверху. Я складывал дрова в поленницу, как вдруг услышал ожесточённый лай и последовавший, сразу после него, жалобный визг. Кто-то напал на моего щенка! Отбросив полено, я подхватил стоящее возле выхода копьё и выскочил из лаза. Возле валуна, под которым Чёрный облюбовал себе место для наблюдения за окрестностями, кипел настоящий бой. Щенок, уворачивался от двух громадных птиц, и, ежесекундно рискуя нарваться под удар тяжёлого клюва, бесстрашно нападал, и вновь отскакивал под защиту камня, достать из-под которого вороны его не могли. Они громко каркали, увлечённые своим делом, и, казалось, совершенно позабыли про то, что у пса может найтись защитник. Но, едва, я поднял руку, намереваясь метнуть копье в одну из тварей, как что-то с шумом свалилось на меня сверху. Лишь благодаря своей реакции, я успел пригнуться и избегнуть удара. Клюв птицы проскочил мимо и высек искры из крошек бетона.

– Ах ты, зараза!

Я ударил её ногой в бок. Ворона упала, но сразу поднялась, намереваясь снова долбануть

меня клювом. Хитрющие птицы рассчитали верно – пока две приканчивали более лёгкую добычу, третья караулила выход… Несколько сантиметров правее – и моя голова, была бы раскроена надвое… Я направил копье прямо в отливающую синевой грудь. Лезвие чиркнуло по перьям и ушло в сторону. Ворона резво отпрыгнула назад и сразу поднялась в воздух. Те две, которые сильными лапами подрывали землю возле камня, под которым огрызался щенок, сразу заметили, что происходит, и, быстро разбежавшись, тоже поднялись в воздух. Брошенное вслед копьё выбило несколько перьев их хвоста одной из них. Они кружили над холмом, время от времени, громко галдя и делая вид, что спускаются поближе. Следя за хищными птицами, я подобрал копьё и приблизился к валуну.

– Вылазь, щеня… Пока отбились.

Щенок ткнулся мордой в ладонь и сразу заскулил – видимо, эти пожиратели падали всё же задели его. По чёрной шерсти сочились капельки крови. Щенок прихрамывал и, прижимаясь ко мне, торопился в подвал, под его надёжные своды. Внизу я осмотрел пса – ничего серьёзного, но в одном месте, на задней лапе, теперь останется отметина на всю его собачью жизнь – клювом ли, лапой, одна из ворон зацепила кожу и стянула целый клок, оголив мясо. Щенок жаловался мне на коварное нападение, иногда взлаивая особенно громко, если я неосторожным движением причинял ему боль. Но перебинтовать его было необходимо. Так я и поступил, после того, как промыл рану марганцовкой, растворенной в ведре. Другого лекарства у меня не было, или я просто не знал, какую из имеющихся мазей следует применять в таком случае – для собаки. Покончив с перевязкой, я взял лук и осторожно приблизился к выходу. Птицы могли спуститься и затаиться рядом, ожидая, пока из лаза кто ни будь появится. Но они, действительно, улетели. Может быть, урок пошел впрок, и они не захотели больше рисковать… Или им сверху увиделась иная добыча, не способная дать отпор.

Вечером, готовясь спать, я сидел возле очага и думал: – Вороны прилетели с севера. Оттуда, куда я собирался пойти. Следовало ли из этого, что там, условия для жизни более благоприятны для них, и, если да, то чем? Не может ли быть так, что птицы кормятся возле таких же отбросов, такой же свалки, которую я устроил в яме? Если так, то это могло означать одно – там есть кто-то, кто эту свалку устроил! Люди! Хотя, всё это могло оказаться просто фантазией – и эти летающие чудовища, просто рыщут по всему городу в поисках пропитания, попутно истребляя всех, кто меньше и слабее. В развалинах сейчас хватало еды – по крайней мере, для них, если они научились охотиться. Это получалось у щенка и, тем более, могло получиться у взрослых, пернатых разбойниц. Но ведь они дважды улетали именно на север? В первый раз, это сделала вчерашняя, сегодня – все три. Даже если есть хоть малейшая надежда, ее следовало проверить! Это был еще один довод в пользу разведки провала, и, как я не откладывал поход, выбора у меня не оставалось. Но исчезло чувство какой-то бессмысленности – появление воронов, вселяло уверенность в том, что она окажется удачной!

На другой день, я поднялся на вершину своего холма, и терпеливо ждал, пока далеко на горизонте не увидел три чёрные точки. Они быстро приближались, и, каркая над моей головой, все вместе спустились к яме. Я напрягся – они вновь могли попытаться напасть. Но, или то, что я, на этот раз, был вооружен, или вчерашняя стычка подействовала… или, это были вообще, не те птицы – но эта троица вела себя достаточно миролюбиво. Птицы долго шумели внизу, пока я не решил их поторопить. Я сбросил в яму увесистый камень, и они, каркая хриплыми глотками от испуга, быстро поднялись наверх. На этот раз, они улетели в противоположном направлении, туда, где раньше было русло реки. В какой-то момент я потерял их из виду, – они слились, с нависшими над городом, облаками. Им было легче – они могли преодолевать расстояния, куда более значительные, чем я, путешествуя по земле. Позавидовав их возможности летать, я спустился в подвал. Птицы прилетели с севера. Туда же предстояло отправиться и мне.

– Ну, что, Чёрный? Остаёшься один.

Пес, словно понимая, о чем идет речь, тихо заскулил.

– Нет, не проси… Я там не смогу пройти с тобой. Да и здесь, надо всё охранять. А кто, как не ты, на это лучше всех способен?

Я вскрыл несколько банок с консервами, налил два полных ведра воды из бочки, и присел на дорожку. Что-то подсказывало мне, что этот поход не будет похож на прежние наши вылазки. Какое-то предчувствие свербило, не давая сосредоточится и подумать – всё ли я приготовил для пса, всё ли взял с собой, что могло понадобиться в дороге? Я мотнул головой: