На развалинах мира
Шрифт:
Я ошалело посмотрел ей вслед и, лишь когда она, неожиданно скрылась в развалинах, вышел из ступора и побежал следом. Но найти ее оказалось не так-то просто. Она затерялась среди этих разрушенных домов и гор перевернутой земли. Я долго и безуспешно кричал, искал, поднимался на вершины – женщина пропала, как мираж. Раздосадованный, более того – опечаленный такой встречей, понурив голову, я вернулся к потухшему костру. Кастрюля валялась на боку, и ее, не очень приятно пахнувшая еда, смешалась с золой и землей. Похоже, что та, которая собиралась есть это дурно пахнувшее варево, скрылась надолго… У меня мелькнула слегка кощунственная, но здравая мысль – и, помнится, один раз подобная затея уже принесла свою пользу. Как ни жестоко это могло показаться со стороны – но ничего более подходящего в такой ситуации просто не находилось. Приманка! Я достал топорик, нарубил из приготовленных дров несколько щепок, и развел новый костер. Потом мне
Мне все стало ясно. На ее месте, я бы тоже бросился прочь. Невесть откуда взявшийся, на отрезанном от твердой поверхности, клочке земли, я был больше похож на дикаря, чем на цивилизованного человека, вооруженный, с большим и широким ножом, болтающимся на поясе – за кого могла она меня принять? Поневоле закричишь, даже, если очень ждешь и ищешь этой встречи…
От банки стал исходить дразнящий запах. Есть мне не хотелось – да и не для себя я это делал… Теперь оставалось только ждать. Так прошло несколько томительных минут – я уже подумал что все бесполезно… Послышался шорох. Я замер… Она появилась как привидение, возникнув без единого звука, буквально из-под земли.
– Дай…
Это был скорее шепот, чем голос. Только по протянутой руке, да неотрывно глядящим на банку глазам, я понял, что она произнесла. Молча, стараясь не делать резких движений, я протянул ей банку. Она приняла ее обеими руками. Пальцы дрожали, и банка тряслась в ладонях. С громадным напряжением – я видел, каких усилий ей стоило сдерживаться, чтобы не влезть в банку грязными пальцами – она подняла с земли первую попавшуюся щепку, и, невзирая на прилипшую к той сажу, зачерпнула содержимое жестянки. Мы оба молчали. Тишину нарушало лишь потрескивание вновь разгоревшегося костра, да судорожные, глотательные движения ее горла. Она выскоблила щепкой все, засунула туда палец и вытерла банку насухо. При этом она порезалась и отдернула руку обратно. И лишь тогда женщина опомнилась… Опустив банку на землю, она устремила на меня свой взгляд. Я вздрогнул – с такой болью и мукой они смотрели на меня! По впалым, землистым щекам побежали слезы. Все так же молча, она придвинулась ко мне. Я встал. Заскорузлыми, с обломанными ногтями, пальцами, она прикоснулась к моему лицу. Я еле сдержался, чтобы не отшатнутся. Она еще раз подняла руку и, внезапно обессилев, теряя сознание, стала опускаться к моим ногам.
Часть 2
Её звали Ната. И та, которую я принял за взрослую женщину, оказалась подростком, четырнадцати с лишним лет. И, постаревшей, ещё на десять, после перенесённых ею, ужасов и испытаний – если смотреть в глаза… Ей повезло гораздо меньше, чем мне – крупным осколком, в день Катастрофы, ей попало в бок и, по-видимому, сломало пару рёбер. Всё зажило само собой, но, до сих пор, нагибаясь вниз, ей было трудно дышать. От голодной смерти её спас, провалившийся в трещину, микроавтобус, одной из торговых фирм развозивших по домам сахар, муку и различные крупы. Именно он и находился под всяческим мусором, в той пещерке, откуда она появилась. Грузовик рухнул кабиной вниз, и все мешки хаотично свалились туда же, отчего в верхней части образовалось немного свободного места. Там Ната и жила, после того, как случайно набрела на это место, прячась, от сыплющихся с неба хлопьев. Где-то внизу, под мешками, хлюпала вода, и, самые нижние из них, гнили, распространяя тяжёлый запах. Но, может быть, это были не только мешки – в кабине был и водитель. Ната это понимала, но, воспринимая всё очень спокойно – как и я в первые дни – никуда не уходила. Она не отличалась многословностью. Не то, что ей было неприятно говорить со мной, напротив… Но, отвыкнув говорить, вообще, она в данный момент просто не находила слов. Их заменяли глаза – настолько выразительные и глубокие, что я понимал все, что она хотела мне передать.
Едва у нее подкосились колени, как я подхватил ее на руки и не позволил упасть на землю. В себя она пришла быстро – буквально, в течении трех-четырех минут. За это время я сорвал с неё её рваньё, скрывающее от меня лицо девушки. А после этого… Объятия, последовавшее вслед за этим, уверили меня в том, что эта встреча для нее не менее долгожданна, чем и для меня. Какое-то время, мы вообще не говорили… Ни я, ни она, не могли опомниться, от самого факта существования друг друга. Весь, потерянный нами мир, для каждого из нас выразился лишь в одном, единственном человеке – но и это имело огромное значение…
Предстояло отыскать бревна, годящиеся на плот. Так как мой, предыдущий, развалился, необходимо было построить новый. Ната, оправившись от шока, вызванного моим появлением, стала мне помогать.
Наверное, это было неестественно – мы вздрагивали, когда случайно касались чужих рук, молчали, не слыша вопросов, и не пытались услышать ответ сами… Каждый выражал свои мысли, большей частью, жестами – мы словно разговаривали на языке глухих. Это было продолжение того ступора, в который мы оба впали, увидев друг друга. И, если я, в силу того, что ощущал себя мужчиной, еще как-то выдерживал такое состояние, то она, увидев, как я пытаюсь что-то сказать, отводила глаза в сторону, или даже закрывала уши. Я не знаю, чем это можно объяснить – мы были в абсолютно нормальном состоянии, и, вместе с тем, ощущали себя, как зеркальном отражении. Как чужие и, как очень близкие друг другу люди. Это и отторгало нас, и заставляло искать сближения…
Плот большей частью пришлось мастерить мне – Ната с трудом могла что-либо поднять. Увидев, с какой натугой она старается передвинуть комель бревна в мою сторону, я отвел ее руку. Как мы будем выбираться из провала? Как я заметил, оружия у девушки не имелось вообще, никакого. Зато, Ната умела прятаться – да так, что это не раз спасало ей жизнь! Вороны появлялись над островом и уже пытались напасть на девушку – она скрывалась от пернатых разбойников среди руин. А то страшилище, которое сожрало подстреленную птицу, однажды решило преследовать ее на земле. И только искусство скрываться, помогло ей избежать жуткой пасти новоявленного монстра. Ната так умело укрылась от него, что не смогла даже запомнить, как тот выглядел…
Мгновенное исчезновение ворона в воде заставило меня подойти к изготовлению плота со всей ответственностью. Кроме того – теперь я был не один… Ответственность, за ее судьбу, заставила меня еще раз пересмотреть все узлы и сучья, внушающие подозрения. У меня не было больше веревки – почти вся она осталась привязанной и висела теперь на стене. Вместо нее, я использовал мотки поржавевшей, но крепкой проволоки – она в изобилии лежала возле одного из зданий. Я нарубил ее кусками и, изорвав перчатки, смотал ими четыре ствола. Плот получился неподъемным – но мне и не надо было думать о том, чтобы разбирать его на другом берегу. Обратная дорога до самого подъема пролегала по земле. И, хотя почти целый день нам предстояло идти среди множества водных зеркал, я надеялся, что запомнил свой путь, и смогу провести девушку сквозь все эти болота и озера.
Долгое затишье, сопровождавшее меня в дороге, сменилось на пронзительно дующий ветер. Он принес холод и липкую влагу, от которой сразу намокла наша одежда. Я, будучи подготовленным к подобным испытаниям, за счёт изготовленной собственноручно куртки, не мёрз так сильно, как Ната. Зато девушка застывала прямо на ходу…
– Иди сюда…
Я достал из мешка одеяло и набросил его на её плечи.
– Укутайся… Так теплее?
– Да.
Она благодарно посмотрела мне в глаза. Я, почему-то, не мог долго в них смотреть. Мешало неосознанное чувство… Она была женщиной – и я оказался к этому не готов! В своих поисках, я, как-то, не представлял себе самой встречи – с кем она произойдёт? Это казалось несущественным – было бы, вообще – с кем! Но сейчас, видя перед собой, усталую, съежившуюся под одеялом, девушку, не мог отделаться о мысли – о чём-то, давно забытом. И о том, что очень скоро не станет давать мне покоя – так, как раньше не давало покоя одиночество.
Мы преодолели озеро. На наше счастье, на воде не было никакого волнения. И вороны, которые могли подстеречь нас на открытом пространстве, тоже не появились. Видимо, у них здесь был только один разведчик – хотя, хватило бы и одного, чтобы сильно осложнить нам переправу. Что касается монстра… я с тревогой вглядывался в темную гладь озера. Но, ничто не нарушало покоя этих мутных вод. Погружая весло в воду, я старался делать это, как можно плавнее, не производя брызг и излишнего всплеска. Может быть, это, может – что иное, но чудовище не появилось, и через два часа, наш плот благополучно причалил к берегу. Только после этого я смог спокойно вздохнуть. И здесь – видимо, осознав наконец всё произошедшее за последние полдня, я не выдержал…