На развалинах мира
Шрифт:
Я опомнился. Ната поправила на себе свое отрепье, и я, извиняясь, произнес:
– Прости. Я совсем голову потерял. Почему ты не позвала их?
– Я испугалась Испугалась? Чего? Они ведь могли помочь тебе! Вытащить отсюда, и дальше.. я сбился, не зная, что могло быть – дальше? Но известие о том, что она видела и не стала окликать уцелевших, не давало мне покоя.
– Я, думал, что все погибли! Все, понимаешь? Там, откуда я пришел – там нет никого! Уже почти три месяца – нет, больше! – я живу совершенно один! А ты говоришь – не стала звать…
– Я испугалась! Потому, что я видела не людей! – она обидчиво поджала губы Не людей…
Я растерянно посмотрел на нее, еще не осознавая того, что услышал… И тут, как молнией, меня пронзило воспоминание о не столь уж и давнем прошлом. Тот, жуткий труп получеловека, с клыками и когтями на руках…
– Они были похожи на… на зверей?
– Не знаю. Кажется…
Она устало присела на валун – спрессовавшийся пепел и камни образовали много таких, разбросанных повсюду. Мы уже отошли на порядочное расстояние от озера, и нужно было искать место для привала.
– Это было на другой стороне озера. Не на моей. Я видела в основном силуэты – не вблизи. И они не внушили мне желания кричать, с просьбами о помощи. Скорее, наоборот…
– Ты сказала – нелюди… Ты видела что-то, да? Ведь так?
Она опустила голову – на ее лице опять показались слезинки…
– Почему ты молчишь?
– Они ели. Кого-то. Я услышала крики. Решила, что мне показалось, что это галлюцинации… Потом побежала на холм – хотела оттуда махать палкой или тряпкой, чтобы меня заметили. Я споткнулась и упала. А пока поднималась – по берегу бежали какие-то существа, за ними – другие. И те, кто догонял, поймали первых… И они их…- Голос девушки задрожал.
– Они их убили? Да?
– Они их ели! Живыми!
Ната почти кричала… Я присел рядом, стараясь унять волнение.
– Может быть, тебе показалось? Ты же сама сказала – далеко. Плохая видимость…
– У меня хорошее зрение. И слух. Я не совсем здорова… но не настолько, чтобы не понять, что там происходило. Говорю тебе – они их ели!
Ее начала бить истерика. Я занес руку, собираясь ударить девушку по щеке – самый, как говорят, действенный способ остановить подобное… и опустил ее. Я не мог ее ударить. Не мог, и все тут. Она сидела такая хрупкая и беззащитная – и я, взрослый и суровый мужчина, отчетливо понимал, что с этой минуты я взял на себя всю ответственность всегда и всюду ее защищать… Вместо этого, я обнял ее и погладил по волосам.
– Ну, ладно… все. Успокойся. Я верю тебе. Ну, не надо, прошу тебя… все хорошо. Теперь, все будет хорошо. Там – нет нелюдей. Там никого нет. Только я, ты – и щенок.
– Щенок? – она всхлипнула.
– Ты увидишь его. Это хороший пес. Правда, очень сообразительный. Вы подружитесь.
Прижав ее к себе, как ребенка, я думал над тем, что услышал. После громадных крыс, чудовищных воронов, и, ни на что не похожего "свинорыла" – теперь еще и эти, нелюди…
– А там, у тебя – там таких точно нет?
– Таких – нет.
Я утаил, о том, что повстречал в городе. Мне вовсе не хотелось ее пугать – к тому же, я и не настолько был не прав. Живых нелюдей, наверху, я еще не встречал… Что-то очень чуждое было в их появлении – это даже не звери. Или, не только звери… Я вспомнил, как ощущал в себе странные способности, и, как сам, едва не потерял человеческий облик. Не были ли эти, увиденные Натой полулюди, нормальными, совсем недавно – до Катастрофы? И не повезло ли нам, обоим, что мы остались прежними? Мне и Нате. Мне вдруг стало ее очень жаль! Я так испугался, что с ней что-либо произойдет,
– Ты что?
Она сдавленно мяукнула в моих руках, и я ослабил объятия…
– Я нечаянно… Тебе больно?
– Нет. Мне дышать было нечем. Что случилось?
Я промолчал. Объяснить девушке свои чувства в этот момент было сложно. Ната вздохнула и, совсем по-женски, поправила мне прядь волос, выбившуюся из-под повязки. Я глухо произнес:
– Ната… Если что-то будет происходить – слушайся меня с полуслова. Хорошо?
Она сразу подобралась и тревожно спросила:
– Ты кого ни будь, увидел?
– Нет. Я так… На всякий случай.
Она на некоторое время задумалась, а потом произнесла:
– Я поняла. Я умею слушаться.
В ее словах прозвучала какая-то, очень многозначительная интонация, но я, поглощенный мыслями о будущих переменах, не обратил на это никакого внимания.
Назад мы шли по той же дороге, по какой я выходил к озеру. Мы почти не останавливались, и Ната быстро выдохлась. Она мало, куда могла пойти, на своем клочке земли, и отвыкла долго находиться на ногах. Ее однообразная, полностью состоящая из круп, еда, тоже не способствовала накоплению сил. Я выяснил – воду она действительно брала из озера. Больше ее просто неоткуда было взять. И та, насыщенная долго оседающими частицами сажи и пепла, тоже не способствовала хорошему самочувствию. Ната сильно ослабла и, к тому же, успела простудиться. Я вслушивался в ее кашель, и не мог представить себе – каким образом я вытащу девушку наверх? Она не умирала от голода и, не имела, сколько ни будь серьезных ран – если не считать тот, злополучный вывих. Но, однообразный рацион, тоже сыграл свою роль. А нам еще предстояло столько пройти. Когда подступила ночь, я выбрал место, где в случае внезапного нападения мог бы сдерживать врага – крыс или еще каких-либо крупных хищников – и велел ей ложиться. Ната просто повалилась на одеяло и почти сразу уснула. Я сидел возле нее и долго смотрел на лицо спящей девушки… Почти ребенок. А, судя по выражению ее глаз – уже взрослый, и не мало повидавший человек. До меня стало постепенно доходить, что отныне, все последующие ночи, как снаружи, так и внутри подвала, мне придется проводить вместе с ней…
Утром я разбудил ее очень рано – нужно было спешить. Мои запасы были не бесконечны, а теперь их следовало делить да двоих. Сбавив темп, мы рисковали остаться без еды. Ната ни словом не высказала своего недовольства – она на самом деле, умела подчиняться. Хотя, тот короткий отдых, который выпал на ее долю, не превышал примерно четырех часов – слишком мало для ее истощенного организма.
Едва мы начали путь, как она оступилась и с размаху попала ногой в лужу. Липкая, противная жижа, с чавканьем расступилась и снова сомкнулась. Девушка, скорчив гримасу, вытащила ногу из воды. С почти развалившегося кроссовка, стекала грязь.
– Осторожнее.
– Я случайно.
Она словно оправдывалась. Мне это не понравилось – походило на то, будто бы она меня боялась. Но я вовсе не собирался давить ее своим авторитетом.
– Дай, посмотрю, – как можно мягче произнес я, и склонился над ее ногой.
– Да нет, я только намокла – и все!
– У тебя обувь почти на издыхании… А у меня нет запасных – на твой размер. Вернее, у меня вообще нет обуви. Я хожу в самодельной.
– Я вижу. Ты сам их придумал?
Я невольно перевел глаза на свои обмотки.