На развалинах мира

Вольный Владимир Александрович

Она старалась. Девушка не ссылалась на усталость, на сбитые в дороге ноги, на непрекращающиеся боли в боку – она шла и шла, до тех пор, пока я, видя по ее бледнеющему лицу, что она вот-вот упадет, не подхватывал ее на руки и не подыскивал место для ночлега. Мы спали, укрываясь моей курткой. Ната, вначале немного меня стесняющаяся, постепенно привыкала, и, когда становилось прохладно, не вздрагивала, как в первую ночь, когда я, пытаясь ее согреть, невольно прижимался всем телом.

Теперь, находясь в относительной безопасности, на плато – как я стал называть мою часть города – мне не было нужды все время насторожено оглядываться по сторонам. Появилась возможность слегка расслабиться… и получше приглядеться к своей спутнице. Девушка была очень мила… При своем невысоком росте,

она была изумительно сложена – это просматривалось даже через те тряпки, которые на ней были одеты. Вряд ли она могла бы стать королевой красоты – но во всех ее движениях проступала плохо скрываемая грация и изящество. Когда она улыбалась – это случалось не часто – то словно расцветала… Я предвидел, что лет через пять она может стать очень и очень красивой. Мы выкинули почти все рванье, в котором она была на момент нашей встречи – и теперь она была одета в мои запасные, анорак и штаны, которые ей были довольно велики. Пришлось их перевязать бечевой, но даже так она выглядела куда лучше, чем в том жутком и пропахшем вонью, рубище. Вначале нашего пути, от Наты исходил тяжелый запах давно немытого тела – я притерпелся к нему, но она сама, завидев, как я иногда отворачиваюсь, быстро уловила причину. Ната до посинения пыталась отмыться в первой попавшейся луже, пока я не оттащил ее, чуть ли не силой. Обнимая ее хрупкое тело, я испытывал чувства, передать которые сложно… Это была одновременно и забота, и защита, и что-то иное, что оформилось несколько позднее. Я осознавал, что думаю о ней, не только как о спасенном мною человеке, а, прежде всего, как о женщине. Очень юной, маленькой и смелой, сильной и слабой… Но, прежде всего – женщине.

Похоже, и сама Ната понимала это – но ни единым словом, или жестом, не выдала этого знания, предоставляя событиям идти так, как это уже запланировано самой судьбой.

Оказавшись на знакомой и потому более близкой мне территории, я стал гораздо спокойнее, перестав тревожно вскидываться на всякий шорох. Это была исхоженная мною земля, где, по моему мнению, уже не должно было быть неожиданностей. И, кроме того – я был не один. Постоянная спешка не давала времени это понять до конца – и лишь теперь я стал задумываться о том, что, все-таки, произошло… Как оказалось, это пришло в голову не только мне.

– Дар, я только теперь стала понимать, что меня ждало там, внизу. Нет, я не думала о смерти – но представляла ее совсем не такой. Трупы повсюду, один на одном, сгоревшие, раздавленные, утонувшие… Я тысячу раз могла оказаться среди них! Но тогда я даже не боялась… А теперь вспоминаю об этом озере с ужасом и страхом. А ты? Ты тоже такое чувствовал?

– Всякое бывало… И думал, и представлял… и едва сам в пропасть не прыгнул. Только я предпочитаю спать без сновидений – иначе перед глазами встает то, что видеть не всегда хочется…

– Разве можно спать без сновидений?

– Если загрузишь себя, какой ни будь, работой, так, что руки виснут, как плети, а глаза закрываются сами – вполне.

– Знаешь, – она чуть замешкалась, прежде чем продолжить Я лежала сейчас, с закрытыми глазами… и боялась их открыть. Я думала – вдруг все это случилось, только в моем воображении. Наш уход с острова, бегство от зверей, подъем…

– И что я – всего лишь порождение твоих измученных снов.

– Не то.. она грустно улыбнулась То есть, да, конечно. Но не совсем. Что я опять останусь одна…

Я прикусил язык – поделом…

Назад, в мою берлогу, мы шли почти пять дней. Ната не могла двигаться с той же скоростью, что и я – сказывалось и накопившаяся усталость, и почти полностью порвавшаяся обувь, и отсутствие еды. Как назло, те зверьки, которые водились поблизости нашего холма, почему-то не попадались здесь – а уже был готов употребить в пищу даже их. Ел же их щенок? Ночёвки были трудными. С каждым днём всё сильнее и сильнее крепчал мороз, даже замерзала вода в бутылках, хоть она беспрестанно качалось за спиной. От холода сводило конечности, и почти не попадалось ни чего, что можно было использовать для костра. Всё было погребено под слоем грязи и хлопьев, ставших единой, смёрзшейся массой. Приходилось подолгу рубить топором, чтобы

выудить, где ни будь, кусок тяжёлого, отсыревшего дерева, потом колоть его на щепки и терпеливо ждать, пока они нехотя начнут чадить… Ната не жаловалась. Вообще, казалось, что она, невысокая и хрупкая на вид, на самом деле высечена из камня. Она передвигала ноги, стиснув зубы, и изо всех сил старалась не быть для меня обузой. И именно тогда, дожидаясь ее, где ни будь на очередном подъёме, я смотрел на бредущую устало фигурку и мрачнел, вспоминая о судьбе тех, кто в эти дни оказался так далеко от меня… Моя собственная семья. Я уехал от них на расстояние, в несколько тысяч километров. Что с ними, живы ли они, смогли ли они спастись, если в тех, столь далёких от этих мест, краях, тоже пронеслась, уничтожающая всё, подземная волна? До этого я отгонял от себя эти мысли, сразу стараясь, чем ни будь себя занять. Но то, что я встретил, или, вернее, нашёл Нату, неожиданно подняло целую бурю в моей голове, внушив еле теплящуюся, призрачную надежду…

За два дня до конца пути нас встретил щенок. Он с такой неуёмной радостью, таким напором бросился ко мне из-за встречного холма, что я не успел опомниться, как был сбит с ног. Пёс крутился и прыгал вокруг, заливая всю округу восторженным лаем, пополам с визгом, тыкался мордой в ладони и путался в ногах, всем своим видом показывая, как он рад встрече, и тому, что он теперь не один.

Ната присела на корточки и щенок немедленно подбежал и лизнул её в нос.

– Как угорелый.. тихо и устало произнесла она Он твой?

Я пожал плечами:

– Я его нашёл… как и тебя. Наверное, теперь мой.

– Я тоже твоя? – Ната как-то напряглась и странно посмотрела на меня, сразу спрятав свои глаза от моего недоумевающего взора.

– О чём ты?

Она неопределённо качнула головой и, переведя разговор, улыбнулась вновь налетевшему на неё щенку:

– Как его зовут?

– Я не знаю. Все собирался, да так и не придумал имя. Не хватило воображения, наверное. Если хочешь, назови его сама.

Ната погладила щенка за ухом, и тот вдруг недовольно рявкнул.

– Смотри! – она прижала щенка к земле и, преодолев его сопротивление, развела пальцами густую шерсть У него бок подпален!

Я похолодел. Уходя в поход, я забыл погасить два светильника, и теперь сразу представил, что вместо долгожданного отдыха, нас может встретить пожарище… Но тут же пришла мысль, что подвал не мог загореться – он был весь из бетона, а светильники находились далеко от деревянных ящиков, и всего, что могло гореть. Скорее всего, щенок просто сбил, какой ни будь из них, и при этом обжёгся. Но как? Он очень аккуратно относился ко всему, что могло его оцарапать или обжечь – после того, как один раз подлез своей любопытной мордашкой к свечке и попробовал лизнуть огонек.

– У него рана на шее!

Ната тревожно посмотрела на меня.

– ?

– Это укус, он ещё кровоточит…

Я нахмурился – щенок не мог укусить себя сам! Это означало, что в подвал проник кто-то… или что-то, и это могло остаться там, среди моих запасов. Оно попыталось прикончить и щенка, но тому удалось бежать! Но как же он меня нашёл, неужели шёл по следу? Я посмотрел на него с невольным уважением – не каждая взрослая собака могла взять след такой давности. Хотя, это могла быть и простая случайность. Но меня больше волновал вопрос сохранности подвала…

– Что случилось? – Ната встала и испуганно смотрела на меня Что с тобой?

– У меня только один щенок… и я не знаю, кто мог его искусать.

– Надо торопиться?

– Да. И идти ещё далеко.

Мне стало очень и очень не по себе – щенок-то, убежал… а вот подвал? Если это случилось сразу, когда я покинул своё убежище, то вполне возможно, что вместо отдыха, мы с Натой можем найти лишь разграбленный склад. Мысль о том, что нас тогда ожидает, как-то заслонила другую – кто мог быть незваным гостем? Я представил себе все возможные последствия и содрогнулся: – У нас не было ничего… Ближайший схрон, где я припрятал несколько банок консервов, находился в полутора днях дороги к востоку – если свернуть немедленно. Это был удар… К тому же, всё сильнее и сильнее давал знать о себе холод.