На развалинах мира

Вольный Владимир Александрович

– Ты проснулся?

– Вроде того… А ты давно, сама?

– Нет. Не давно.

Она отвела взгляд в сторону – я увидел, что она с вожделением смотрит на мешок.

– Ната, потерпи немного. Мне не жалко… но тебе сейчас вредно. Нельзя после голода есть сразу много. Особенно – мясное.

– Я понимаю.

Она отвела глаза. Скрепя сердце, я поднялся. Следовало что-то решать. Мне казалось, что спуск должен был быть где-то к северу – я не мог так далеко уйти от обрыва, где оставил веревку. Кроме того, здесь нужно было быть осторожным – в отличие от моего плато, в этом

городе водились хищники. Стая серых монстров могла нас настичь в любом месте. Было даже странно, что нам удалось так далеко отойти от озера и, ни разу, не подвергнуться нападению этих уродов.

– Мы пойдем вдоль подножия. Я, кажется, забыл где оставил веревку… Там отдохнем – немного. А потом станем подниматься наверх. Не спрашивай, пока, как… я и сам не знаю. Ты согласна?

– Дар, – она спокойно посмотрела на меня своими лучистыми, теплыми глазами Как ты скажешь, так и будет. Я же не маленькая девочка, меня не нужно уговаривать. Если так лучше – значит, так и буду делать. Ты – мужчина. А решения и должен принимать мужчина.

Я сглотнул, покачав головой – никогда раньше я не слышал подобных слов ни от одной из женщин, с кем меня, когда-либо, связывала судьба. И было очень непривычно услышать такое от подростка…

Она следовала за мной, почти след в след – я даже заинтересовался такому умению копировать практически все мои движения. Увидев вопрос в моих глазах, она коротко пояснила:

– Скаутский лагерь. Тропа разведчика. Там так учили – повторять все за тем, кто идет первым.

– А еще чему учили?

– Разжигать костер. Очищать воду. Находить свое месторасположение на местности. Готовить еду из того, что можно найти в лесу. И кофе варить…

Я фыркнул:

– Кофе… Это что, такая проблема?

– Нет. Когда оно есть. А когда – нет?

– Как это?

Она повела рукой вокруг, но сразу ее отпустила.

– Нет, сейчас не видно… А в лесу их хватало. Одуванчики. Если их выкопать – то, под каждым цветком, есть небольшой корешок, как луковичка. Ее надо прожарить и размолоть. Потом просто заварить кипятком – все.

– И будет кофе?

– По вкусу – почти одно и то же.

Я улыбнулся:

– Неплохо… А еще что ты умеешь? Нет, я не смеюсь – напротив. Вдруг, ты знаешь, что-то такое, что нам обоим может пригодиться? Мне в лесу жить не приходилось… Ходил, правда, как вольный турист – по горам. Но, давным-давно.

Она серьезно кивнула:

– В горах я всерьез не бывала. Наш инструктор только обещал нас повести… но я не успела.

По лицу девушки пронеслась легкая тень…

– Я в лесу была два раза. Мне понравилось – было так интересно!

– И сколько вас там было?

– Двенадцать. Наш класс был не очень большой. Это потом, когда мне пришлось перейти в другую школу…

Она опять как-то скривилась, и я не стал расспрашивать больше, видя что воспоминания не доставляют ей удовольствия. Она только что потеряла все – родителей, друзей, близких. Пережила столько, что любому хватило бы на всю жизнь. Конечно, то же самое пришлось вынести и мне – но ведь она была совсем еще ребенок…

Ната снова споткнулась – и на это раз серьезно. Она со стоном

схватилась за свою лодыжку, а я ощутил холодный испуг – если это перелом, то наше положение станет совсем плохим.

– Ната!

Девушка держалась за ногу, кривясь от боли. Я встал на колени и взял ее стопу. Она, закусив губы, ждала, что я стану делать. Я расшнуровал ботинок и отбросил его назад – идти в них было уже просто нельзя. Не удивительно, что она все время отставала и соскальзывала с камней. Ната испуганно спросила:

– Ты станешь дергать, да?

– Я не сумасшедший… Ты сама не дергайся – я хочу посмотреть.

– Я умею терпеть боль… Если надо – дергай.

У меня вертелся в голове вопрос – когда ты этому могла научиться? Но я промолчал, занявшись тем, что стал стягивать с ее ноги носок. Кожа в месте сгиба несколько посинела, а сам лодыжка опухла. При прощупывании она морщилась, но не стонала – она действительно умела терпеть! Это не был перелом, но и растяжение, тоже, не могло стать подарком – идти самостоятельно, какое-то время, она уже не могла. Ната все поняла по выражению на моем лице и сразу сказала:

– Я смогу идти!

– Да?

Она смутилась. Положение становилось серьезным, а мы ведь еще даже не нашли места подъема. Я поискал глазами, собираясь выбрать для нее палку, чтобы она могла опираться при ходьбе. Попытка провалилась, едва она сделала один шаг. Она стала терять равновесие, и я поймал девушку, прежде чем она упала на землю. Поймал… и не стал отпускать. Вместо этого я отбросил шест и поднял ее на руки. Ната широко раскрыла глаза, но промолчала – она по-прежнему предоставляла мне право все решать самому. Ощущая ее малый вес, я слышал и биение ее сердца – удивительно ровное и спокойное. Ната не выдержала первой:

– Тебе тяжело, наверное…

– Пока – нет. Ты легкая… мне даже приятно тебя нести.

Я запнулся – не признаваться же ей в том, что сквозь рванье и грязные тряпки, которые на ней были одеты, я чувствовал ее девичьи формы…

– Но ты не сможешь нести меня все время!

– Не смогу, ты права. Но есть выход! Давай, садись мне на шею!

– Куда?

Не церемонясь особо, я остановился и встал перед ней на колени. Ната не успела ничего сказать – я сам запрокинул ее ногу на плечо, и, поднырнув под вторую, поднялся. Такой способ передвижения, оказался лучше первого – у меня частично стали свободны руки. А я не хотел быть застигнутым врасплох…

Ната, справившись со своим смущением, стала помогать мне, выбирая путь с высоты. Хоть она и весила, как ребенок, но, тем не менее, даже ее вес давал о себе знать – все чаще я стал избегать крутых подъемов и спусков, старался обходить большие трещины, не рискуя их перепрыгивать. Ната заметила это очень быстро…

– Дар, опусти меня на землю.

– Зачем?

– Я устала. И мне надо…

Я не стал перечить. Она, прихрамывая, отошла за валуны, а я присел на ближайший, вытирая пот со лба. Мне было жарко – пар валил изо рта, руки немного тряслись – я тоже устал. Моя куртка спасала меня от сквозняков, но вот наряд девушки… Я придвинул к себе мешок и вытащил из него запасной анорак.