Набат

Цаголов Василий Македонович

Из шалаша вылез Джамбот, отец Залины. Сидя на корточках, приложил руку козырьком к глазам и посмотрел вокруг, а когда увидел чабана, встал, стащил с головы шляпу, замахал ею, а потом еще и другую руку вскинул, приветствуя Асланбека.

— О-о-о!

— Э-э-э! — охотно ответил ему чабан.

Джамбот постоял с минуту, затем взял лопату и полез в гору, к столбам, убегавшим к перевалу: аульцы тянули в Цахком радиолинию и спешили установить столбы до начала сенокоса.

Асланбек, расправив плечи, смотрел вслед Джамботу. Интересный он человек, этот Джамбот. Бригада ушла ночевать в аул, а он провел ночь в шалаше, хотя до Цахкома рукой подать: ветер доносил оттуда запах печеного кукурузного чурека, а в тихую ночь

можно было слышать лай собак.

По пологому склону двигалась отара. Вел гурт козел-бородач. Он важно нес на вскинутой голове высокие, витые рога. Изредка вожак останавливался, дожидался отставших овец и снова продолжал свой путь.

Чабан шел неторопливо, поглядывая по сторонам: не отстала бы какая овца, но гурт зорко охранял лобастый пес. Он сидел на возвышенности, застыв как изваяние, и лишь изредка подрагивали его коротко обрубленные уши.

Асланбек шел вразвалку по высокой, густой траве, в которой неутомимо стрекотали кузнечики. Над красными пушистыми головками клевера кружились шмели. Солнце поднималось все выше, в воздухе запахло травами.

Асланбек направился к невысокому песчаному берегу: внизу шумел стремительный поток. Он брал начало в расщелинах ледников и еще не успел утратить светло-голубой цвет вечных льдов. Не выпуская из руки ярлыги, Асланбек лег на живот, приник к воде, сделал большой глоток, перевел дух: вода обожгла губы. Отдышавшись, снова приложился. Встал, утерся широкой шершавой ладонью, но почувствовал, что не утолил жажды. Сколько ни пей ледниковую воду — не напьешься. Подумал, что хорошо бы напиться квасу или холодной, выдержанной сыворотки. Наверняка у Джамбота есть то или другое.

Столпившись в ожидании, когда вожак спустится к воде, овцы нетерпеливо блеяли на все голоса. Изогнув длинную упругую шею, козел бросил короткий клич и, припадая на задние ноги, степенно сошел к потоку. За ним ринулся гурт. Пили овцы долго, ненасытно, пока чабан не протиснулся к бородачу и не заставил его подняться наверх. Козел повернулся не сразу и взобрался на берег с тем же гордым, независимым видом. Выбравшись, овцы с жадностью набросились на сочную, обильно сдобренную росой траву. Отара медленно двигалась в сторону густых кустов орешника. Здесь обыкновенно чабан давал овцам отдохнуть, а когда спадала полдневная жара, они совершали обратный путь к кошарам, у которых появлялись всегда в одно и то же время. По этому поводу Хамби, старший чабан, приходившийся Асланбеку дядей по отцу, как-то даже сказал: «Ты приносишь сумерки на своих плечах», и это прозвучало в устах старика похвалой.

Пес пропустил мимо себя отару и встал на ноги. Рослый, грузный, он тряхнул гривой, повел налитыми кровью глазами, обогнал овец и занял новое место. Овцы достигли орешника и, толкаясь, сбивая друг друга с ног, суетясь, обступили кусты, спрятали головы в тень, а вздымавшиеся бока подставили солнцу.

Чабан вошел в густой орешник, выбрал разросшийся куст, улегся под ним, разбросав руки, ноги, закрыл глаза.

Интересно, что сейчас делает Залина? Наверное, готовит завтрак. Проснулась, как всегда, с рассветом, и, чтобы не разбудить больную мать, неслышно вышла во двор, подоила коров, выгнала их за аул и бегом вернулась домой, возится с овцами, телятами… Вот поженятся они, и в доме Каруоевых ей станет легче. Его мать еще не старая и, пожалуй, еще долго не передаст невестке своих обязанностей хозяйки. А какая горянка поступает иначе? Вон в доме Муртуза четыре невестки, внуки, а aeфсин [30] даже не собирается посвящать в хозяйки жену старшего сына. Думая о Залине, Асланбек вспомнил братьев. Конечно, раньше их ему не жениться…

30

AEфсин — старшая хозяйка.

Поди,

больше всех соскучился по горам Созур. Скоро три года, как он служит в армии. Приехал бы скорей. В первый же день уведет он Созура в горы, заберется с ним к ледникам, там наколют льда, чтобы потом пить ледяное молоко. Поживет брат день, другой в отаре, а там сам решит, оставаться ему или вернуться в аул. Неплохо бы им вдвоем чабановать, а Хамби отправить на отдых. На нихасе [31] люди забыли его лицо, так редко дядя появляется в ауле. Бригадир Тасо говорит, что Хамби потрудился столько, что его славы хватит на весь род Каруоевых. Пора возвратиться с Украины и старшему брату, Батако. Поехал к знатному на Черниговщине трактористу, с которым соревнуется, и что-то загостил, уж не женили ли его новые друзья? После того, как арестовали отца, Батако повзрослел, отношения между ним и младшими братьями стали сдержанней. Конечно, на его плечи легли все мужские заботы о доме и семье. Ни на минуту он не оставался без дела, все что-то мастерил, строгал, чинил… Этим Батако очень напоминал отца: руки Хадзыбатыра не знали покоя.

31

Нихас — место, где мужчины проводили свое свободное время.

Изменился и Дзандир. Был он самый большой весельчак в ауле, а как переехал в город и стал учиться в институте, посерьезнел. Сколько раз приезжал к нему Асланбек и всегда заставал его за книгами, слова из него не вытянешь, а что толку? Ну, учился бы на геолога, или, скажем, инженера, а то будет простым учителем у них в ауле! Нет, если он, Асланбек, к решится поступить в вуз, то только в институт цветных металлов. Трудно придется, но зато интересно… Цветмет!

— О-о-о!

Кто-то звал Асланбека, но он не сразу откликнулся, погруженный в свои мысли. Тревожный крик повторился.

Чабан приподнялся: пес, легко отрываясь от земли, большими прыжками несся на Джамбота.

— Хабос!

То ли пес не слышал голоса хозяина, то ли взял сильный разбег и не мог остановиться сразу, он продолжал стремительно приближаться к человеку.

— Хабос!! — еще громче крикнул чабан.

Пес замер в двух шагах от человека. Джамбот присел, обхватив колени руками и не подавая признаков жизни: пошевели он хоть пальцем, Хабос подмял бы его, не выручить и хозяину.

Подоспевший Асланбек встал между ними, и только тогда пес отошел в сторону шага на два-три, постоял в ожидании, не передумает ли хозяин. Но тот стоял молча, и тогда. Хабос, не торопясь, отправился на прежнее место. Весь его вид выражал недовольство…

С трудом разогнул Джамбот занемевшую спину, обтер рукавом черкески пот с лица. Понимая, что надо бы заговорить, он все же не мог произнести ни слова, словно лишился дара речи.

— Прости, что так получилось, — видя его состояние, первым нарушил молчание Асланбек. — Не заметил я тебя, прилег отдохнуть.

Кивнул головой Джамбот, перевел дух, провел тыльной стороной ладони по сухим губам.

Чабан, пожалев его, подумал: «Как он забыл о Хабосе? Разве собака даст подойти к гурту?! Да если Хабоса не удержать, так разорвет… Что случилось с Джамботом? Видно, чем-то встревожен…»

Юноша дал Джамботу возможность прийти в себя и когда решил, что времени для этого прошло достаточно, заговорил:

— Собака, она и есть собака…

Сказал и отвернулся, чтобы, чего доброго, Джамбот не догадался по глазам о внезапной перемене в нем: он представил себе, что с будущим тестем случилась беда. Он даже похолодел от одной этой мысли. Тогда бы ему не видать любимой. Хорош жених, который не уберег ее отца…

Джамбот расстегнул мягкий стоячий воротник бешмета, повертел головой. Лицо его все еще было бледно.