Набат
Шрифт:
— Что случилось?
— Смотри! — только и смог сказать юноша.
Запыхавшийся Джамбот стоял рядом и ничего не видел: близость юноши всегда его волновала, и он не мог сосредоточиться.
Внизу, на дне глубокой впадины, между камней, лежал ягненок и жалобно блеял. Чабан в досаде ударил себя по бедру.
— Что же делать? А?
В том месте, где они стояли, когда-то возвышалась сторожевая башня, возведенная в далекие времена на случай нападения врагов на аул. Однажды в горах разразилась буря, весь день шел проливной дождь, ночью люди услышали
— А-а! — равнодушно протянул Джамбот. — В горах и не такое случалось. Подумаешь, ягненок. Не стоит так убиваться. Где бараны пасутся, там и дерутся.
Юноша отступил на шаг: смеется над ним, что ли? Да нет, тот отвернулся, посмотрел на небо, как будто самому себе сказал:
— Никогда в горах не было так жарко.
Нет в нем жалости. Как хорошо, что Залина не похожа на него. А может, притворяется на людях? Говорят же, что от козы не родится ягненок.
— Пойдем, — сказал все тем же тоном Джамбот. — В нем не будет и трех килограммов мяса. Разве вот шкурка…
— Что ты говоришь?!
По тому, как воскликнул Асланбек, Джамбот понял, что обидел юношу, и решил исправить свою оплошность.
— Давно это произошло. Маленьким, я был тогда. В аул пришла весть, что туда, — Джамбот кивнул на впадину, — ночью упал человек. То была настоящая беда… Не могу слушать, как плачет, пойдем, прошу тебя.
Юноша уставился на Джамбота. Уж не хочет ли он, чтобы Асланбек опозорился? Ягненок погибнет, и люди станут с презрением говорить о нем: «Нашли кому доверить наше богатство! Он же мальчишка!»
— Я спущусь вниз, — решил Асланбек.
Он проворно засучил до локтей широкие рукава черкески.
— Ты что надумал? — встрепенулся Джамбот. — Подожди! — и схватил его за руку.
— Зачем ты удерживаешь меня?
— Подумать надо, не спеши сломать шею!
— Ягненок зовет меня… Отпусти!
Джамбот держал его крепко, юноша, хотя и был возбужден, не смел вырвать руку.
— Не пущу… — вполголоса, с нажимом произнес Джамбот.
Все, что творилось на душе Асланбека, было видно на его лице. Брови сдвинулись в одну линию, губы упорно сжались. Понял Джамбот, что не уговорить ему Асланбека, не удержать, но все же он не хотел сдаваться. Мелькнула мысль, что в ауле Асланбека считали самым почтительным из молодых, и он ухватился за нее, провел рукой по коротко подстриженной бороде с редкой проседью.
— Не хочешь ли ты ослушаться меня?
К своей радости, он увидел, как юноша покачал головой, понял, что это подействовало на него, и, чтобы не выдать своего торжества, отвернулся. Почувствовал вдруг сильную усталость.
— У сердца есть предчувствие. Сегодня оно мне говорит, чтобы я не дал тебе ошибиться, сын мой… — медленно проговорил он.
Закусил Асланбек губу: «Что бы
Ягненок все еще блеял, но его было едва слышно.
— Долг младшего слушаться старших. — Джамбот покосился на юношу. — Не помню, чтобы я сел в присутствии отца своего. А уж возразить ему… и подумать не смел.
Тряхнул головой Асланбек, словно дремоту отогнал: «Боишься, как бы при тебе не случилось со мной несчастья, чтобы не пришлось тебе потом оправдываться перед людьми. Но я не собираюсь погибать».
— Я не родился сыном своего отца, если не достану ягненка. Пусть даже земля и небо столкнутся! Только очень прошу тебя, не мешай мне. Разве тебе не жалко его?
— Я тоже человек, и сердце у меня есть, конечно… Пойми, погибнуть из-за ягненка не мужество, — по спине Джамбота пробежали холодные мурашки. — Ты подумал о своем отце? Горе ему будет трудно выдержать, поверь мне.
— Ты, кажется, хоронишь меня!
Джамбот взял себя в руки, лицо не выдавало его волнения: оно было, как обычно, непроницаемо:
— Бери ношу по силе.
— О чем ты говоришь! Какая смелость нужна, чтобы спуститься в эту яму?
В эту минуту в Асланбеке все кипело. Голос Джамбота показался ему отвратительным. Едва он не закричал на него, но сдержался. Ах, убирался бы он скорей к себе в шалаш. Вот с таким человеком ему придется породниться. Не сможет он притворяться перед тестем.
Задумался Джамбот. Кажется, случилось то, чего он больше всего боялся: потерял уважение Асланбека. Он давно мечтал расположить его к себе, искал повода встретиться с ним. Из-за этого остался на ночь в горах, надеясь побыть с ним наедине, пока не придет из аула бригада. Сумеет ли он когда-нибудь приблизить Асланбека к себе? Быть накоротке с ним, видеть его в своем доме — было затаенной целью Джамбота. И вдруг необдуманным словом он все разрушил. Ах, какой он ишак! Вот к чему, оказывается, ныло у него в груди? Джамбот повысил голос.
— Хватит! Ты мужчина или баба? Возьми себя в руки! Двух… трех баранов дам. Сколько хочешь. И ягнята есть у меня. Никто о нем не узнает… Ничего не пожалею для тебя!
— Уйди! — Асланбек с силой отстранил от себя Джамбота. — Что ты уговариваешь меня? Не мальчик я!
Другому бы не простил Джамбот грубости, проучил бы, не задумываясь.
— Стой! — выкрикнул он.
И чего так печется о нем Джамбот?
— Ты видишь, какой крутой спуск!
— А если бы… Если бы на моем месте был твой сын? — у Асланбека дрогнул голос.
Снова наступила очередь Джамбота побледнеть. Ну и характер у мальчика. В кого только он? Не в мать, конечно. Все же в проклятого Хадзыбатыра пошел. Вот это и есть то, что люди называют божьей карой.
— На своем настоять хочешь? Ну, спасешь, а потом что? Думаешь, о тебе слава пойдет в горах?
Юноша не слушал его.
— А меня бы ты достал оттуда? — теперь уже со злостью спросил Асланбек.
— Щенок! — ребром ладони Джамбот стер пот со лба. — Кажется, ты забыл, что я в отцы тебе гожусь.