Надежда Тальконы

Корешкова Евгения

Увидев, что здесь её помощь не требуется, Надежда развернулась и побежала дальше, хотя в глазах темнело от потери крови.

Вторая справа каюта по коридору оказалась запертой. Надежда грохнула кулаком в дверь, тут же присев от боли в руке. Она зажмурилась на секунду, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы, и только потом крикнула:

— Аллант, ты там?

Ей отозвался всхлипывающий женский голос:

— Мы здесь, здесь!

Она отстрелила замок и, пинком, открыла дверь.

Аллант лежал на полу ногами к двери, подтянув колени к животу. Руки

у него были стянуты за спиной тонким синим шнуром, а голова, обмотанная какой-то цветастой тряпкой, покоилась на коленях у молодой женщины, которая, при появлении Надежды, испуганно попыталась прикрыть обнаженную грудь обрывками платья. Губы у неё дрожали, а левый глаз почти полностью закрылся, опухая. На темной коже синяков не было видно, но ощущалось, что «приласкали» её от души.

— Успокойтесь, пожалуйста. Никто Вас больше не тронет, — попыталась войти в контакт с женщиной Надежда, опускаясь рядом на колени и ещё не полностью осознавая, что её собственный вид способен скорее напугать, чем успокоить.

— Аллант, ты как?

Он промычал в ответ что-то невнятное, но глаз не открыл.

— Я попыталась развязать его, — подала голос женщина, — но там узел какой-то сложный. И никак.

— И не надо, — отозвалась Надежда, добывая из приклада леггера нож с узким длинным лезвием. Она просто перехватилаперерезала шнур сразу в нескольких местах.

Аллант со стоном расправил руки, а Надежда полезла ему под куртку на пояснице:

— Аптечку не отобрали?

— Не знаю… — довольно разборчиво выговорил Аллант.

— Ага! Жив всё-таки!

— Я пока не уверен…

— Аптечка на месте. Сейчас будешь уверен.

Она быстро задрала ему правый рукав, сделала инъекции анальгетика и стимулятора. Несколько секунд подумала и вколола стимулятор себе, здраво рассудив, что прилечь отдохнуть, как того настойчиво требовал организм, удастся ещё не скоро. Выждав положенные тридцать секунд, чтоб убедиться, что стимулятор уже начинает действовать, она стала разматывать импровизированную повязку на голове у Алланта. Кровотечение уже остановилось само, рана на затылке выглядела не особо страшно и Надежда потребовала:

— Вставайте, пошли! А то сейчас Шетон искать побежит.

— Как там дела? — спросил Аллант, выходя в коридор.

— Нормально. Представляешь, Матенс с испугу убил террориста! Железячиной по черепу. И лупасил его до тех пор, пока всю голову ему не расколотил. А потом оказалось, что его, видите ли, тошнит от вида крови.

Время для Ксантлы практически замерло. Ждали внизу и в Центре управления полетами, ждали на эскадре истребителей. На экранах два небольших состыкованных корабля. Генерал Биртенс теребил двумя пальцами мочку правого уха и про себя ругался. Как он мог разрешить невесть кому участие в такой операции. Тем более стажерскому экипажу. Как он теперь будет оправдываться в случае провала? И он не сразу поверил, когда на экране опять появилась зеленая морда рептилоида:

— Я — Шетон Тач, — сказала морда, — капитан «ДэБи-14». Я прошу посадки на Ксантле. У меня на борту шестнадцать

человек пассажиров. Заложники живы все, три террориста убиты.

Его заставили повторить сообщение ещё раз, и уже потом Биртенс спросил:

— А груз, груз в порядке?

— Не проверял. Да куда он с корабля денется, ваш груз! Буксируйте сами свой почтовик. Это — не срочно. — Шетон еле сдерживался, — срочно то, что у меня на борту насмерть перепуганные дети, которые хотят домой, к родителям. Срочно то, что мне нужно посадить корабль в течениетечении часа, мой пилот ранен и держится на стимуляторе. Назовите порт посадки.

Аллант сидел на верхней ступеньке трапа, прислонясь левым виском к обшивке. Металл был прохладным и это немного снимало противную пульсацию в голове. Когда сидишь на легком ветерке, то хотя бы голова не кружится. А чтоб не тошнило, Аллант захватил с собой пакет местных ягод: крупных, оранжевых, с ярко багряным румянцем на боку, в кисточках по четыре. Они были с кислинкой и успокаивали тошноту. Ночью кто-то принес к трапу цветы и большую плоскую корзину с фруктами. Космопорт маленький, охраны почти никакой, не удивительно, что здесь угоняют корабли.

К нижней ступени трапа ветер пригнал серо-зеленый комок плотно спутанной травы. Он зацепился и замер. Аллант, зажав между пальцами гладкую плоскую косточку из ягоды, стрельнул ею вниз, стараясь попасть в комок. Немного промазал. Это раззадорило. Аллант положил в рот ещё ягодину, прижал к нёбу языком и раздавил. Хорошо хоть кусать не нужно, а то верхние передние резцы после вчерашнего ощутимо качались, а он так и не мог вспомнить, кто же его так попотчевал. Сначала пытались ножом между лопаток, потом чем-то тяжелым по затылку. А уж что было потом он совсем не помнил.

Языком освободил косточку и чуть не подавился ею, потому что из комка травы высунулось тонкое ярко-красное щупальце, которое деловито обшарило ступеньку и покрытие космодрома. Наткнулось на косточку, зацепилось за ней. Комок быстро перекатился к добыче, накрыв её сверху. Вообще-то кормить местных животных отходами с корабля запрещалось, чтоб не отравить. Метаболизм на каждой планете различный. Но ягоды тоже выросли на Ксантле, и тут особой беды не было. Вторая косточка попала под самый бок к таинственному комочку, но тот не шевелился и признаков жизни не подавал. Наверное, ещё ту косточку не переварил.

— Надо будет потом спросить у Матенса, кто это — растение или животное.

Сзади совершенно бесшумно подошел Шетон.

— Аллант, — удивился он, — ты почему не поехал в город вместе со всеми?

— Не, из меня сегодня ездок… — невесело отозвался Аллант, — я уж лучше тут посижу.

— Что, плохо? — забеспокоился Шетон, — может, пойдешь, ляжешь?

— Нет. Я лучше тут. Здесь воздух свежий. И вон ещё гость какой-то у нижней ступеньки. — Аллант, стараясь лишний раз не шевелить головой, показал вниз рукой. — О, и вторую косточку слопал! Повезло мне вчера как утопленнику. Зря мне запретили сопротивляться, я бы успел двоих-троих уложить из леггера.