Надежда Тальконы
Шрифт:
Аллант вежливо склонил голову.
— Ваше Достоинство, — обратился он к новой родственнице, сделав два шага назад, — это Надежда. Мы летаем вместе.
В ответ на вежливый наклон головы, Шоракси, негодуя, выдавила некое подобие дежурной улыбки. Получилось весьма неудачно. Презрение и собственная значимость с трудом маскировались под спокойствие, предписываемое этикетом.
Надежда получила возможность поближе рассмотреть будущую Рэллу Тальконы. Под роскошным бледно-голубым платьем, на которое ушло огромное количество кружев и жемчуга для отделки, скрывалась нескладная фигура. Создавалось
Шоракси была недовольна, муж оторвал её от созерцания выступления двух танцовщиц с Западного материка, специально привезенных на праздник владельцем металлургического завода.
Создавшееся напряженное молчание начинало затягиваться. Ситуацию спасла служанка, бесшумно, даже звука шагов по каменному мозаичному полу не слышно, возникшая рядом.
— Ваше Достоинство, — с поклоном обратилась она к Алланту, — Рэлла Тальконы приглашает Вас к себе. А Вашу спутницу мне поручено проводить в апартаменты Вашей сестры, чтоб она смогла отдохнуть с дороги, если не захочет остаться на празднике.
Надежда с облегчением последовала за девушкой.
Остаться одной! Это было то, что и требовалось.
Роскошь и торжественная красота отделки официальной части дворца сменилась теплым домашним уютом светлого широкого коридора жилых апартаментов. Охранники нескольких постов весьма настороженно смотрели вслед необычной посетительнице, одобряюще оценивая достоинства ее фигуры, подчеркиваемые облегающей джанерской формой, и Надежда спиной чувствовала эти взгляды, пока перед ней не открыли спасительную дверь.
В маленькой прихожей на прозрачном журнальном столике — переливчатая океанская раковина, рядом со столиком — мягкий стул. Ещё одна дверь — в уютную гостиную с пушистым ковром на полу, глубокими креслами и видеотехникой в углу, слева от большого окна с овальным верхом. Полупрозрачные шторы, перевитые широкой золотистой лентой, свисали до самого пола кружевными воздушными складками. Справа была ещё дверь. Сколько за ней было ещё комнат? Две? Три? Больше? Надежда не стала выяснять. Она села в одно из кресел и приготовилась ждать Алланта. Ждать она умела, тем более, что Аллант обещал долго не задерживаться.
Служанка встала у двери, чуть приподнимая оборку белого, отделанного широкой тесьмой передника. Она была практически ровесницей Надежде, как все тальконцы смугловатая, приятной неброской внешности. Волосы полностью скрыты сложным сооружением из куска светло-кремовой грубоватой материи, такой же, из которой было сшито платье с узкими длинными рукавами, немного расклешенное книзу. На платье — узкий ярко-синий поясок.
Надежда надолго задумалась о своем, глядя на мелкий цветочный узор ковра.
Спустя полтора часа, девушка стояла у двери в той же позе и лишь переминалась с ноги на ногу.
— Ты чего там стоишь? — удивилась Надежда, — садись.
— Мне нельзя, Праки, — почти испугалась служанка, —
— Что запрещено? Садиться? Так мы же только вдвоем. Никто не узнает.
— Запрещено, Праки, — жалобно повторила девушка.
— А если я прикажу?
— Мне придется подчиниться Вам, Праки.
— Тогда включи какую-нибудь музыку и садись рядом. Будем слушать. И скажи, наконец, как тебя зовут. Должна же я как-то к тебе обращаться.
— Бетина. Но если желаете, Праки, можете никак меня не называть. — Девушка включила музыку очень тихо, фоном, и, ещё сидя на корточках, обернулась к Надежде, — Так или погромче?
— Оставь.
Бетина поднялась, подошла к креслу, но садиться не стала.
— Праки, может Вы хотите ванну принять? Или Вам принести чего-нибудь?
— Да не суетись ты! Сейчас подойдет Аллант, и ты избавишься от меня. Мы в город собирались.
Прошло ещё два часа. Аллант не появлялся. Конечно, с матерью после такой разлуки поговорить — дело святое, но не четыре же часа, в самом деле! Похоже, он просто забыл, что прилетел не один.
Надежда, теряя терпение, начала ходить по комнате, ставя пятку вплотную к носку другого ботинка. Сначала от кресла к противоположной стене, потом к двери и от неё к окну, возле которого робко стояла Бетина.
Сзади послышался шорох, Бетина с восторженным изумлением всплеснула руками и закрыла пальцами рот. Надежда быстро обернулась.
У дверей молча стояли трое незнакомых мужчин. У каждого повязана через лоб широкая розовая лента с узлом на левом виске. Средний держал перед грудью узкую длинную деревянную шкатулку, покрытую затейливой резьбой. Двое других, так же перед грудью, по крупному махровому цветку. Цветы были практически одинаковы во всем за исключением цвета. У стоящего слева цветок был ярко-оранжевым, а у другого — розовым. Все трое очень доброжелательно, с нескрываемым любопытством смотрели на Надежду. И явно чего-то от неё ждали. И она абсолютно не понимала, чего именно.
Единственная помощь — Бетина, которая так и стояла, закрывая рот руками.
— Кто эти люди и что им от меня нужно?
— Это же свадебные вестники!
— К-кто??
— Свадебные вестники, Праки. Разве Вы не ждали их?
— Н-нет, конечно. — Надежду трудно было удивить, но сегодня она была обескуражена. — И долго они будут стоять и молчать?
— Хоть сутки, Праки. Пока Вы не спросите их.
— Это должна быть какая-то определенная фраза?
— Да, Праки. Вам нужно спросить: Кто прислал вас к порогу моего дома?
Надежда медленно повторила, хотя уже заранее знала, что именно ей ответят. Бетина продолжала помогать, тихо встав сзади.
— Теперь Вам, Праки, нужно дать им ответ. Вы должны выбрать цветок и положить его в шкатулку. Другой следует сломать и бросить на пол, предварительно оборвав лепестки.
— И который?
— Смотря что Вы желаете ответить. Розовый означает «да». Оранжевый — «нет». Вам не нужно больше ничего говорить, Праки. Просто положите цветок в шкатулку.
Надежда быстрым движением языка скользнула по верхней губе, очень медленно сделала шесть шагов вперед, взяла цветок, опустила в шкатулку, задержав пальцы на лакированной крышке.