Надежда Тальконы
Шрифт:
— Проверяйте. Но если что не так, боюсь, второго раза не получится.
К изумлению Милреды и ее акушерок, плод, только что лежавший поперек, занял нормальную, головкой на выход, позицию.
Пока Милреда с изумлением смотрела на экран монитора, Надежда, старательно сдерживая стон, опять прикусила большой палец правой руки. Роды продолжались.
К рассвету она вновь дошла до полубессознательного состояния и кислородной маски, практически ничего не видя и не соображая.
Аллант, тоже третьи сутки на ногах и без сна, в полном отчаянии стоял у окна, прислоняясь
Голоса, позади в комнате, слились для него в один монотонный гул, сквозь который прорезался короткий, низкий по тону скрип. Через несколько секунд скрип повторился, более громкий и уверенный. И лишь с третьего раза, коротко и низко, теперь уже почти совсем по-человечески, вякнул ребенок.
Еще не совсем веря собственным ушам, Аллант метнулся посмотреть.
— Ужас! И вот Это — нечто красно-сиреневое, мокрое и скользкое, в крови и какой-то белесой смазке, некооординированно дергающее на белоснежной простынке сразу всеми четырьмя какими-то очень тоненькими конечностями — Это и есть его долгожданный сын?
Кажется, его дружно и весело поздравляли. Но у него было одно единственное желание: успеть как можно быстрее, и желательно без посторонней помощи, выбраться к себе в кабинет и сесть, а еще лучше лечь.
Ему потребовалось целых пятьдесят минут, прежде чем он осмелился вернуться, узнать как Надежда.
Она спала. Милреда заверила его, что все хорошо. И предложила еще раз посмотреть на ребенка.
Из белоснежного кружевного сверточка выглядывала красная сморщенная мордашка с опухшими щелочками вместо глаз. Ребенок уже не вопил.
— И вот этот уродец своим появлением на свет чуть не погубил Надежду?!
— Да Вы только посмотрите, Ваша Мудрость, какой красавчик! — умильно пела у него над ухом Милреда. — Вот мы какие хорошенькие! 2950!
— А, по-моему, он какой-то урод, — честно признался Аллант — красный и тощий.
— Да вы что! — Искренне возмутилась Милреда. — Очень красивый ребенок! Он просто немного поторопился и поэтому не успел нарастить подкожного жирку. Вот подождите совсем немного, и мы будем толстенькими и розовыми, со всеми положенными складочками и перетяжечками. — и тут же осведомилась, — не желаете подержать?
— Ну, уж нет! — испуганно отшатнулся Аллант и еще раз спросил: Вы уверены, что с Надеждой все в порядке?
— Конечно. Все страшное позади. Защитница не допустила.
— Тогда мне пора лететь. Я и так уже опоздал. Придется гнать на предельной скорости. — И уже в дверях обернулся — спасибо Вам, Праки Милреда. И за жену и за сына. — И улыбнулся. — Он хоть и страшненький, но все равно мой сын и наследник престола Тальконы.
Мелита с раннего детства привыкла проспаться рано, поэтому ни замужество, ни роковая потеря не смогли отучить ее от этой привычки.
Начиналось одиннадцатое утро обещанного месяца покровительства. Еще двадцать
Праки Милреда не показывалась уже три дня.
Мелита горько вздохнула и неторопливо поднялась с узкой кровати. Груди ломило, и рубашка по пояс была мокрая от молока. Того самого молока, которого так и не попробовал ее сын. Она тщательно умылась, переодела чистую, пахнущую грозовым холодком дезинфекции рубашку, привела себя в порядок и начала, уже привычно, сцеживать молоко в стерильный флакон.
Чьему-то ребенку было нужно свежее грудное молоко, и это было единственной платой за уход и проживание, которую она могла предоставить.
Мелита успела опорожнить только одну грудь, когда к ней быстро вошла одна из сотрудниц клиники.
— Собирайся. Праки Милреда прислала за тобой.
И больше ни слова.
Собираться было недолго. Все имущество убралось в один пакет.
— Вот и все надежды на месяц благополучия!
Вплотную к крыльцу — приземистый белый фургончик с раскрытой задней дверцей. Водитель даже из кабины не вышел. Внутри шесть уютных кресел по бокам, полированный столик-тумбочка, красная ковровая дорожка на полу и сильно тонированные стекла. Хлопнула дверца, и фургончик резво взял с места. И не поймешь, куда везут.
Выгружали так же — задней дверцей к распахнутым красивым резным дверям. Машину ждал молодой, приятной внешности, мужчина в форме, он коротко скомандовал Мелите:
— Выходи! Следуй за мной!
И стремительным бесшумным шагом вверх по лестнице с деревянными перилами, резными и золотистыми, а после вправо по роскошному коридору. Мелита едва поспевала за сопровождающим, который не удосужился даже оглянуться, убеждаясь, успевает она за ним или нет. Мужчина открыл одну из дверей и остался в коридоре, пропуская Мелиту вперед.
— Располагайся. Жить будешь здесь. — И ушел.
Растерянная Мелита осталась стоять на пороге небольшой, очень уютной прихожей. Она успела понять одно: что, судя по лестнице, коридору и этой необыкновенно уютной по ее меркам комнате, ее привезли в очень богатый дом.
— Хоть бы кто чего объяснил! — с тоской думала она, не выпуская из рук пакета и с любопытством оглядываясь по сторонам.
За спиной раздался знакомый голос:
— Ну, наконец-то!
— Праки Милреда! — Обрадовалась Мелита.
— Я давно уже Праки Милреда, — незлобно проворчала женщина — бросай свой пакет и быстро под душ!
— Я вчера мылась…
— Неважно! Одежда там приготовлена. И поторопись!
Когда Мелита вышла, растерянно разглаживая на себе светло — кремовое платье с синим пояском, Праки Милреда сидела, устало откинувшись в кресле. Она критически оглядела подопечную:
— Волосы подбери полностью. Чтоб я больше не видела, что они у тебя торчат! И слушай меня внимательно. С этого дня самое ценное, что у тебя есть на всем свете — это твоя грудь. Пока у тебя есть молоко — у тебя будет работа и кров над головой. От тебя требуется быть чистоплотной, вежливой и аккуратной, и только.