Надежный тыл
Шрифт:
Мне даже в здание, принадлежащее его компании, зайти было страшно. Я могла почти физически ощутить, как на меня будут смотреть сотрудники. Они ведь наверняка уже всё знают. Знают, что Даниил подал на развод. Знают, из-за кого. И обсуждают меня в своих кулуарах — ту, которую он оставил, ту, которая, вероятно, не оправдала его ожиданий.
Наверняка эта красотка ходит по компании с видом королевы и хозяйки. Наверняка уже получила какую-нибудь высокую должность, чтобы удобно обосноваться рядом с ним. Она ведь не я, она другая. Я хорошо помню её — эти пепельные локоны, свободно и дерзко падающие на плечи, и зелёные, кошачьи глаза, которые
И да, после меня — чуть расплывшейся домохозяйки, которая больше заботилась о детях и доме, чем о себе, — она наверняка показалась Даниилу чем-то новым и очень притягательным. Живая, свежая, не обременённая бытом.
Я закрыла глаза, стараясь сдержать слезы — они могли сейчас только испортить все дело, не говоря уж о том, что потек бы столь тщательно нанесенный с утра макияж. Досчитала до десяти и вышла из туалета, направляясь к столику, где ждала Лика, которая решила пойти на встречу со мной.
— Ну что, полегче стало? — спросила подруга, поправляя свои светлые волосы, собранные, как всегда в безупречную прическу. Мне иногда казалось, что даже армагеддон не сможет вывести Лику из равновесия.
— Не очень, — призналась честно, садясь и заказывая чай с мятой.
— Мой мальчик не понравился? — приподняла она бровь, — вроде хорошо и с прической, и с макияжем угадал….
— Да нет, — слабо улыбнулась я, — он-то на высоте. Я сама…. Страшно мне, Лика, идти к Даниилу. Не видела больше недели, а кажется… вечность. Боюсь….встретиться с ним… боюсь….
— О, только не начинай все с начала, — фыркнула Лика. — Твой Даня…. Что б его! Козел он и есть. Одним хером думает! Ты только сама-то подумай: нужен он этой девчонке? Ему — почти 50, а ей — 26–27? Сколько времени она его терпеть будет? Годик? Три? Пять? А потом нового папика себе найдет! А Данечка твой останется с ветвистыми рогами! Вот тогда и приползет к тебе, куда на хрен денется. Ты пойми, Аня, ты — мудрая, сильная женщина, мать семьи, хранительница домашнего очага, а она — обычная тупая шлюшка, у которой из достоинств — только молодое тело!
— Она перспективный дизайнер… — прошептала я.
— Ой, да ладно тебе! Боря мне рассказал, какой она дизайнер! Ее и взяли-то только потому что вакантная должность была! А в Милан ее взял уже Данечка твой. Чесалось видать сильно, много ль надо такой шалашовке пыль в глаза пустить! Ничего, закон бумеранга еще никто не отменял! Отольются кошке драной мышкины слезы, вот уж поверь мне. А тебе нужно сейчас заняться тем, что компанию у Даньки забрать и для детей сохранить от лап этой шалавы. Ты лучше скажи, Кирка с тобой говорила? Домой вернуться не собирается?
От имени Киры у меня сердце сжалось еще больнее.
— Нет… — выдохнула я. — Она с Даниилом, и уезжать от него не собирается. Из школы звонили — она три дня там не показывается. А Даня ей…. Все с рук спускает.
— Конечно! — фыркнула Лика, размахивая руками. — Он её теперь холить и лелеять будет, чтобы она с ним осталась! Ему же надо всем доказать, какая ты «поганая мать». Вот тварь всё-таки, этот твой Даня!
Я опустила глаза. Голова гудела, а внутри всё скручивалось узлом. Кира, моя девочка, мой подросток с её характером и резкостью. Она всегда была ближе к отцу. Я видела,
— Ты должна её вернуть, Аня, — Лика посмотрела на меня с неожиданной мягкостью, хотя в голосе всё ещё звенела твёрдость. — Должна. Она твоя дочь, и ей место с тобой, а не с этим… с этим типом!
— Я же ее на цепи обратно не приведу, — устало ответила я, чувствуя, как начинает гудеть голова. — Она вчера мне звонила…. И знаешь, что сказала? Что с этой…. Алиной говорила!
— Серьёзно? — Лика буквально вскипела от возмущения, едва не подпрыгнув на месте. — Ну конечно, та уже и до неё добралась! Боже, какая мерзкая манипуляция, Ань! Они её просто настраивают против тебя!
— Да, — я подавила подступающий ком в горле. Слова давались с трудом. — Но… знаешь, что Кира сказала? Что Алина с ними не живёт. Что они… они просто на ипподроме виделись.
Лика замерла, словно не до конца веря в услышанное.
— На ипподроме? — переспросила она, как будто сомневаясь, что правильно поняла. — То есть, эта сучка ещё и общаться с ней нашла способ? Ань, ты понимаешь, что она это делает специально? Они вдвоём против тебя работают, ты же видишь! Этой девице нужно закрепиться в жизни Даниила, а Кира — идеальный инструмент.
— Понимаю, — кивнула я, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. — Понимаю. Но что я могу сделать? Я же не могу запретить Кире общаться с отцом или с ней. Она всё равно найдёт способ.
— Ну знаешь! — Лика вскочила, сложив руки на груди. — Ты, конечно, не можешь запретить, но можешь показать ей, на чьей стороне правда. Твоя девочка запуталась, Аня. Она подросток, который хочет всё понять, но не знает, кому верить. Так помоги ей! А эта твоя Алина… — Лика буквально выплюнула её имя, — она не будет просто сидеть и ждать. Она уже строит свой образ «доброй тёти», которая понимает и поддерживает. Ты понимаешь, что это опасно? Ты должна…. Ань, — она взяла меня за руку, — послушай. Ты всю жизнь Кирке в жопу дула, все ее капризы сносила, а теперь. Стань ты, наконец, не амебой, а жесткой женщиной. Поставь дочери свои условия. Иначе Киру ты потеряешь! А у Даниила появиться новый козырь давления на тебя. Все, мать. В руки себя бери и пошли на встречу. Вон, машина Короткова уже припарковалась. Сейчас у тебя будет первая битва за то, что твое по праву. И не смей отступать — это нужно не только тебе, но и твоим детям! Поняла?
Она схватила меня за руку и буквально вытащила на улицу, где мягко и спокойно падал белый пушистый снег.
Мы перешли дорогу и подошли к большому зданию, выкупленному Даниилом много лет назад под головной офис Ювелирного дома. Я бывала здесь несколько раз — на открытии, на редких корпоративах, на нескольких рабочих встречах, когда нужно было демонстрировать «образ счастливой семьи». Но, откровенно говоря, я всегда чувствовала себя здесь чужой.
Сегодня это ощущение усилилось во много раз. Моё сердце гулко стучало, а ноги будто приросли к земле. Всё внутри протестовало против того, чтобы войти туда. Это было его место. Его территория. А теперь ещё и её. Я почти видела, как по коридорам прохаживается та самая Алина в идеально скроенном костюме, подрезанном под её хрупкую фигурку, с улыбкой, в которой скрывается превосходство.