Напряжение
Шрифт:
– Разным знакомым, товарищам.
Шумский обследовал комнату, прощупал кровать, потом подошел к машине, открыл ящик. Среди иголок, старых наперстков, шпулек он заметил желтый тюбик, вынул и открыл его. Цвет помады был темный, вишневый.
– Вы холосты?
– Холост.
– А как попала к вам губная помада?
Потапенко сделал попытку улыбнуться, развел руками:
– Ей-богу, не припомню. Должно быть, кто-нибудь из женщин оставил… заказчиц…
– Вы ведь шьете мужское платье.
– Да, но может
– Все может быть, - ответил Шумский, откладывая в сторону тюбик.
Сидя на корточках возле старинной тумбы с запыленным бюстом Оффенбаха, Изотов молча перебирал книги, тетради, журналы, которые он извлек из тумбы. Потом встал, подошел к столу и, разложив перед Потапенко два журнала мод, общую тетрадь и телефонный справочник, спросил:
– Это все - ваша собственность?
Потапенко недоуменно посмотрел на Изотова:
– А чья же? В моем доме все мое.
– Кто знает.
– Изотов поднял свои белесые брови.
– Вдруг эти вещи тоже оставили ваши заказчики или заказчицы.
– Нет, мои.
– Тогда я прошу, подпишите, пожалуйста, протокол в подтверждение ваших слов.
– А теперь скажите мне, - вмешался Шумский, - кто приезжал к вам из Риги? Учиться играть на аккордеоне. Ведь вы еще и аккордеонист, не правда ли?
– Да, но сейчас я играю только дома, изредка, больше для души.
– Вы не ответили мне, - настаивал Шумский.
– Не знаю, кого вы имеете в виду.
– Далматов, например, брал у вас уроки?
– Далматов?.. Далматов?..
– Ну что же вы так долго, Потапенко, вспоминаете? Он же у вас жил довольно продолжительное время. И не один. Разве не так?
– Да, да, жил, - закивал Потапенко.
– Ну и что такого? Вы же сами хорошо знаете, зачем тогда спрашиваете?
– Проверить хотим. Вдруг ошибаемся? А где Далматов работает?
– Не знаю, не интересовался.
– Вот это уж нехорошо, - с нарочитым сожалением сказал Шумский.
– Жить неделями бок о бок с человеком и не поинтересоваться, где он работает… Позвольте не поверить. Зря вы так говорите. Вы прекрасно понимаете, что нам выяснить, где работает человек, ничего не стоит… А вам от запирательства будет только хуже. Ну а Вента Калныня? Она что, жена Далматова?
– Не знаю.
– И где работает, тоже не знаете. Так?
– Не знаю. Ничего не знаю, - закричал вдруг Потапенко, вскакивая; кровь прилила к его лицу.
– Ни-че-го…
– Сидите, сидите, - махнул рукой Шумский.
– Что вы нервничаете? Спокойней… Кстати, вы знакомы с Красильниковым? Георгием Петровичем? Гошей?! Он шьет у вас что-нибудь? Или вы учите его играть на аккордеоне?
– Первый раз о таком слышу.
– Прекрасно, другого ответа я и не ожидал от вас… Жаль, но мы вынуждены вас арестовать. Собирайтесь.
Потапенко порылся в шкафу, надел старенький пиджак,
15
Шумский плохо спал эту ночь: часто просыпался, сон был чуткий. Снился Потапенко, Шумский разговаривал с ним, но разговор носил какой-то странный характер: Шумский чувствовал, что задает совсем не те вопросы, которые следовало бы задать, и Потапенко выскальзывает у него из рук, хотя, казалось бы, все улики против него. Потом Шумский проснулся и долго лежал с открытыми глазами, разглядывая на стене неподвижную желтую полоску от уличного фонаря.
Боясь разбудить Ирину, он встал, осторожно, тихо прошел в кухню, там собрался, перекусил и, написав жене записку, отправился в управление.
В сейфе лежали изъятые у Потапенко вещи. Шумский вынул свернутый пиджак, встряхнул его и повесил на распялку, подумав, что необходимо сегодня же вызвать Назарчук для опознания этого пиджака.
Пришел Изотов, хмурый по обыкновению, невыспавшийся, но, увидев Шумского, улыбнулся и сказал вместо приветствия:
– Что-то не спится сыщику Шумскому.
– Слушай, я не понял, зачем тебе понадобился этот дурацкий телефонный справочник и журналы мод? Может, объяснишь?
Изотов загадочно ухмыльнулся и, держа в неведении Шумского, полез в сейф, достал папку с делом Красильникова. Потом, отбросив справочник и журналы, полистал общую тетрадь. Где-то в самом конце от страницы был наскоро оторван кусок, и Изотов, торжествуя, приложил на это место записку, найденную у Красильникова. Все изгибы, зубцы неровно оторванной бумаги точно совпали.
Шумский восхищенно взглянул на Изотова:
– Гений! Простой, обыкновенный гений! Нет, конечно, в ленинградском управлении работают только гении, я давно убедился в этом. Как приятно: ходишь по коридору, сидишь за одним столом в буфете с гением, - не находишь, а?!
– Теперь понял, зачем я взял справочник и журналы? Если бы я спрашивал только о тетради, он наверняка понял бы, что? меня в ней заинтересовало, и отказался бы от нее…
В комнату заглянул Чупреев и, увидев Изотова с Шумским, склонившихся над столом, проговорил громким шепотом:
– Корпите, братцы? Бог на помощь!
– А-а, еще один гений! Ну-ка заходи, заходи… Вот кстати!
– Конечно, куда-нибудь сгонять надо, не иначе.
– Отгадал, дружище. Ты у нас - как пророк. В Ригу нужно прокатиться, - пожимая руку, сказал Шумский.
– Конечно, если бы не надо было ехать, разве так бы меня встретили?
– смеялся Чупреев.
– Ну что ты, что ты…
– Шучу я.
– Чупреев подсел к столу.
– Что нового?
– Что нового? Да есть кое-что…