Напряжение
Шрифт:
– Заключения экспертов не оставляют никаких сомнений: ракетчик и убийца Лукинского - одно и то же лицо, а именно - Маньков, - сказал Бенедиктов.
– А то, что он жил в одном доме с Нефедовым, на девяносто девять процентов дает право утверждать наличие их связи, а это, в свою очередь, указывает на вполне вероятную связь Нефедова с Богачевым.
– Хитрый, - качнув головой в сторону Бенедиктова, сказал Дранишников.
– Один процент все-таки оставил, на случай отступления.
– Проценты дело хорошее, - проговорил Арефьев, обдумывая слова Бенедиктова, - но только где-нибудь на заводе или в торговле, а не у нас. Конечно, мало вероятно, что Маньков и Нефедов не знали друг друга, однако их связь надобно еще доказать… Ах, если бы Манькова взяли живым!
–
– Да-а… Произведите срочно обыск у Манькова в обеих квартирах. На время обыска Нефедову увольнительных не давать, пусть не отлучается с завода. Усильте за ним наблюдение…
Он поднялся, походил тяжелыми шагами по кабинету и, сказав Дранишникову: «Ознакомьте с материалами Всеволода Дмитриевича», вышел.
Батальонный комиссар передал Бенедиктову пакет из крафта со сломанными сургучными печатями. В нем находились сколотые скрепкой бумаги. Это был ответ на запрос из Кирилловского районного отдела НКВД Вологодской области.
«Богачев Борис Владимирович, - читал он, - родился 18 марта 1897 года (по ст. стилю), по ныне существующему административному делению, в деревне Пустовичи Кирилловского района Вологодской области в семье крестьянина-бедняка. Русский, беспартийный, неженатый, образование начальное, активно сочувствовавший большевикам. Участвовал в гражданской войне против Деникина красноармейцем в составе 192-го стрелкового полка 16-й дивизии 14-й армии. Характеризовался положительно. По данным территориального отдела НКВД, политических компрометирующих материалов на него не было.
2 августа 1922 года Богачев Б. В. был убит неизвестным лицом в лесу, в трех километрах от деревни Пустовичи.
По данным уголовного розыска Кирилловского отдела милиции, установлено нижеследующее: 2 августа 1922 года, в 6 час. утра, Богачев Б. В. выехал на лошади по кличке Пунька в лес за дровами. Вечером того же дня, приблизительно в 19 час., в деревню Пустовичи вернулась одна лошадь; на телеге, заполненной на треть дровами, были обнаружены следы крови и мозгового вещества. Крестьяне деревни, не поставив в известность органы милиции, чем затруднили последующее расследование, самочинно организовали поиск и на следующий день, т. е. 3 августа, около полудня, обнаружили в лесу труп Богачева Б. В., прикрытый ветвями. Убийство Богачева Б. В. было совершено выстрелом в голову из охотничьего ружья.
Доставленный в деревню Пустовичи труп Богачева Б. В. был опознан родственниками и односельчанами, о чем имеется соответствующий акт.
Паспорт и другие личные документы Богачева Б. В., по словам родственников, были им утеряны незадолго до смерти, о чем он заявить в милицию не успел.
Предпринятые уголовным розыском действия результата не дали. В убийстве Богачева Б. В. подозревался житель деревни Пустовичи кулак Оглоблин Н. И., с которым у Богачева Б. В. были неприязненные отношения и ссоры. Однако из-за недостаточности улик Оглоблин Н. И. к уголовной ответственности привлечен не был».
Затем следовали приложения - справки, акты, подтверждающие каждое слово ответа. Последним был подколот конверт с потрескавшейся, но довольно четкой фотографией. Полный круглолицый мужчина с большим ртом, коротким приплюснутым носом и широко открытыми глазами застыл в недоуменном напряжении перед аппаратом бесхитростного фотографа; мятый костюм в полоску был, видимо, тесен для его могучего тела и непривычен.
– Вот он какой, Богачев, - вглядываясь в фотографию, проговорил Бенедиктов.
– Подлинный Богачев, - уточнил Дранишников. Он взял документы и спрятал в сейф, под замок.
– Теперь становится объяснимым восхищение Лукинского способностями своего приятеля: выпускнику Морского корпуса не так уж сложно было на рабфаковской скамейке постигать азы наук. Но это частность. Факт неоспоримый: Нащекин-Богачев - опытный профессиональный шпион, резидент, пустивший глубокие корни…
17. В ДОМЕ НА КРОНВЕРКСКОЙ
На обыск жилищ
Утром Бенедиктов отправился на завод, где Нащекин, уже принявший личину Богачева, в двадцать третьем году работал молотобойцем в кузнице. Там капитан-лейтенант надеялся быстро управиться и, вернувшись в часть, успеть дозвониться до почтамта: у него щемило сердце по Тасе, которая не пришла накануне на их обычное место свидания. Заодно он хотел сообщить ей, чтобы она не ждала его, - к пяти он выбраться не сумеет.
Получилось не так, как он рассчитывал. В промерзлом, с искрящимся по углам инеем подвале, служившем архивом, «личные дела» рабочих и служащих были беспорядочно свалены на цементном полу. Бенедиктов перебирал холодные пыльные папки под ровный, без точек и запятых, бесконечный рассказ немолодой женщины из отдела кадров о своей изломанной семейной жизни, неудачно вышедших замуж дочерях, пьянице зяте… Женщина была услужлива, но крайне истощена и едва поворачивалась. Сначала Бенедиктов не понял, чем он обязан ее излияниям, но потом догадался, что, если бы его здесь не было, она все равно говорила бы…
Он вполне мог остаться в этот день ни с чем, однако после трех часов поисков все же натолкнулся в одной из кип на «личное дело» Богачева. Чтобы не навлечь подозрений, кто именно ему нужен, пришлось покопаться еще с полчаса.
Вернулся в часть, когда время обеда уже кончилось, промерзший до костей (даже ходьба не согрела), обессиленный и злой. Сразу взялся за телефон. Телефонистка отвечала усталым голосом: «Занято, занято»; потом: «Не отвечают…» После обеда наспех (Варенька поторопилась, видя, что он спешит, но принесла все еле теплым) попробовал позвонить сызнова - теперь занята была станция.
В коридоре, возле своего кабинета, он заметил стоявшего унылой тенью Елсукова. Видимо, капитан третьего ранга поджидал его.
– Всеволод Дмитриевич, у вас найдется несколько минут свободного времени?
– спросил он, улыбаясь и отводя глаза в сторону.
– Сожалею, ни минуты, - помахал руками Бенедиктов.
– У вас что-нибудь срочное ко мне?
– Н-нет, не беспокойтесь, не срочно, я не могу отрывать вас от дел. Но мне крайне необходимо с вами поговорить.
Бенедиктов подумал, прикрыв рукой глаза:
– Давайте завтра, в восемнадцать тридцать. Вас устроит? Приходите, я буду на месте.
Эта просьба была неожиданна для Бенедиктова и удивила его. Первые же проверки в отношении Елсукова и его шурина показали, что выдвинутая им же самим версия о причастности обоих к убийству Лукинского весьма сомнительна. Последующие события начисто сняли с них подозрения, и интерес Бенедиктова к Елсукову тотчас пропал. Но, видимо, Елсукова беспокоило что-то, раз он пришел. Что бы это могло быть?
Дранишников опаздывал. Бенедиктов несколько раз прошелся по мостику. Две пары львов со снежными тюрбанами лежали на разных берегах канала, друг против друга, смиренно положив лапы и держа в зубах изогнутые прутья, отчего мостик казался висячим. Львы лежали тут уже сто лет, добродушно взирая на поколения людей и происходящие с ними события, встречали и провожали поколения влюбленных. Бенедиктов тоже гулял здесь с Тасей, - это был «ее» район, район Коломны и Театральной площади, знакомый ей с детства, - и возле льва в первый раз поцеловал ее.
После смерти отца у Бенедиктова никого из близких, кроме Таси, почти не осталось. Был, правда, дядя, но он давно перебрался с семьей на Дальний Восток и редко писал; еще в Ленинграде жил сводный (по матери) брат, Андрей, с которым настоящей близости у Всеволода не возникло.
Всеволод Дмитриевич был всего на шесть лет старше Таси, но построил свои отношения так, что она постоянно считала себя девочкой. Она была его баловнем: он легко прощал ей капризы и упрямства, зная, что она любит его искренне и верно, опекал, как опекают детей, а когда они оставались наедине, называл «мышонком».