Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Таня опустила голову и отвела взгляд, словно опасаясь того, что Гробыня начнёт рассказывать ей о том, какое Гроттер чудовище.
Та упрямо молчала.
– Вера непонятно как вообще смогла нас найти – мы с Иваном шагали вдоль ручья, пытаясь держаться рядом с водой… Или тогда мы только пытались найти ручей… Я не помню.
Склепова кивнула. Она не стремилась осуждать Гроттер – сама ведь замарала собственные руки кровью.
– Ничего плохого в том, что ты её убила, нет, - наконец-то подала голос она. –
– Да… Должна, - кивнула Гроттер. – Она постоянно раздражала меня и пыталась прицепиться к мельчайшим деталям. Говорила, что может видеть будущее, точнее, обманывала – называла себя…
– Экстрасенсом, - подсказала Склепова, вспоминая тот момент, когда они все стояли в кругу и впервые видели собственных будущих соперников.
Верила ли она тогда, что сможет победить? Понимала ли, что победа будет для неё такой горькой?
Могла ли согласиться с мыслью, что рядом с нею никогда не будет Гломова, которого она так любила, пусть и старалась не показывать ничего такого?
Наверное, ничего такого тогда с нею ещё не случилось – а теперь не было ничего, что могло бы ограничить её бесконечно грустные и страшные мысли, которые превращали кровь в воду и словно специально старались сделать её немного гуще.
– Как ты получила пламя?
Склепова сама не знала, что толкало её на вопросы, на то, чтобы выяснять какие-либо подробности, но ведь Гроттер отвечала.
Складывалось такое впечатление, словно Таня боялась не оправдать её надежды и упрямо стремилась рассказать всю-всю правду, которую только знала, потому что у неё не было другого выхода.
Склепова не осуждала её совершенно ни за что, скорее даже понимала, знала, что у Тани на всё то, что она сделала, были определённые причины.
– Я не знаю… Вот вроде бы я и Провидица, но я не понимаю, как умудрилась убить её… Она сама загорелась. Я сначала подумала, что это не я сделала, а кто-то другой, вот только… - Таня опустила голову.
В её рассказах было слишком много троеточий, и она не умела завершать спокойно собственное мнение, словно на самом деле не существовало ничего, что потянуло бы её на откровения.
Гроттер смотрела на свою собеседницу слишком несчастным взглядом, чтобы та могла её ненавидеть, но, тем не менее, девушке очень хотелось, чтобы её не бросили хотя бы сейчас здесь одну, наедине с глупыми мыслями, которые стремились превратить её в комок боли и ненависти.
Склепова молчала. Она упрямо не знала, что сказать.
***
Склепова называла Шурасика ставленником некромагов – действительно, тот, кажется, даже не понимал, что его минутную связь с Еленой следует скрывать, и говорил об этом с невероятной уверенностью.
Здесь было две сломленные девушки – точнее, то, что осталось от них, - и он со своими проклятыми мечтами о науке.
Склепова
– А ты ведь тоже не сама была, - наконец-то промолвила Гробыня. – Ты тоже кого-то любила, наверное…
– Да, конечно, - кивнула Таня. – Любила или думала что любила. И он точно так же, - Гроттер равнодушно пожала плечами. – Он был на “Тибидохсе” в этом году, сражался…
– Твой Иван?
– Да, - согласилась Гроттер с предположением Склеповой. Тане не хотелось ничего рассказывать о нём, но и секреты оставляли невыносимые шрамы на душе, вынуждая поделиться хоть с кем-то ими.
– И как он погиб?
– Его убил некромаг.
Таня упрямо упускала все подробности и отвечала коротко, равнодушно, хотя воспоминание о Бейбарсове принесло ей, мягко говоря, очень даже мало радости. Бейбарсов вообще вряд ли мог порадовать собственным существованием – но девушка даже не думала об этом, предпочитая не вспоминать ни о чём.
Тем не менее, Склепова смотрела на неё слишком пристально.
Удивительно – их разбитые сердца не пытались исцелиться, наоборот, искали оправдание собственным поступкам.
Таня так устала от этой лжи, вот только ничего сделать с этим не могла – ей стало слишком больно…
Слишком дурно.
– Ну, теперь у тебя должен появиться смысл жизни. Отомсти этому некромагу, ты ведь будешь победительницей, - пожала плечами Склепова, предлагая что-то вроде нормального смысла для жизни.
Таня отрицательно покачала головой.
– Мне не за что мстить Бейбарсову, - выдохнула она, а после, посмотрев на Гробыню широко раскрытыми зелёными глазами, прошептала: - Если честно, он меня спас от смерти.
– Ванька?
– Да нет же, - скривилась Гроттер. – Некромаг. Он… Иван решил, что мне будет лучше умереть, я всё равно не смогу выжить в этом мире со своим даром, а так у него будет больше шансов на победу.
Склепова покачала головой, словно осуждая даже одним только взглядом то, что сделал Иван.
– Мой Гломов бы так никогда не поступил, - с уверенностью ответила она. – Он бы скорее сам умер и… И я умерла бы за него.
– Я тоже так думала, - пожала плечами Таня. – Но, вероятно, я была слишком большой идеалисткой…
Склепова посмотрела на синяки, которые до сих пор не сошли с рук Гроттер – они были уже далеко не свежими, наверное, практически недельной давности, но, тем не менее, всё же оставались ещё на её запястьях.
– Это Валялкин твой? – указывая на них, спросила Склепова, словно это было вообще важно.