Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
– Это? Нет, - упрямо отказалась от подобной мысли Гроттер.
– Значит, некромаг? – Гробыня усмехнулась. – Они просто так никого не защищают. Или он просто убил Ивана?
– Он просто вытащил меня на поверхность с пропасти, - усмехнулась Таня. – А потом просто убил свою коллегу, - она отвела взгляд.
Большего количества откровений не требовалось – Склепова и без них всё более чем прекрасно поняла.
========== Боль тридцатая. Полночь ==========
– В полночь, - промолвила Склепова, вспоминая то,
Гроттер едва заметно кивнула. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы пришёл кто-то другой, даже сама Чума.
Вот только, вероятно, не суждено.
Гроттер чувствовала себя пустой и потерянной – у неё не было возможности куда-то, например, просто уйти.
У неё вообще ничего не было.
Только последние следы мыслей, которые упрямо убегали от неё куда-то в новый, странный и в тот же момент страшный мир.
Это всё так отвратительно.
Она чувствовала, что просто ничего не сможет сделать – и сидела рядом со Склеповой, которая не могла исцелить своё сердце.
Они потеряли родных; а проклятый Шурасик, словно невидимая тень, проходил без конца мимо, намекая собственным присутствием о том, что ещё придётся пережить. От некромагов так просто ведь не сбежишь.
А он…
– Он нас сдаст, - вдруг, рассмеявшись, выдохнула Склепова. – Если мы только что-то сделаем не так…
– Луна уже.
Гроттер не могла ничего больше сказать – она так устала, она так давно даже воды не пила, что становилось дурно…
Она только и могла, что шептать – хотела пить до такой степени, что была готова задохнуться прямо здесь.
– Как думаешь, нам дадут выпить воды? – наконец-то спросила она у Склеповой, предпочитая не смотреть на Шурасика.
Тот что-то бормотал тоже пересохшими губами – потому что вода закончилась у них вчера ночью.
Он выпил последние капли.
Если бы их было двое, то хватило бы на более долгое время, но так – Таня даже забыла об указании некромага.
Наверное, не стоило это делать – теперь, когда Таня только вырыла рукой какую-то ямку в песке, она почувствовала, что та наполняется водой.
Может быть, следовало и выпить, но Таня только засыпала новоявленный источник песком, понимая, что тот искусственный.
– Тут было озеро, - выдохнула она.
– Озеро?
– Склепова удивлённо посмотрела на собеседницу, а после кивнула. – Они переделали его в пустыню.
– Да. Потом песок уберут, и тут будет даже очень красиво, - выдохнула Таня. – Пропасти больше не будет… Арена превратится в парк.
Гробыня рассмеялась. Их пустыня оказалась невероятно маленькой, практически крохотной…
Внезапно всё пропало. В одно мгновение, в нужную фазу луны, всё развалилось на мелкие кусочки.
Гранитными осколками падала откуда-то сверху
Таня почувствовала, что на неё мчится волна, и неосознанно рванулась куда-то в сторону.
Это было последнее в этом году испытание “Тибидохса”, не следовало даже и надеяться на то, что будет просто.
Таня почувствовала, как задела головой неизвестные коренья, и сжала их пальцами, пытаясь выбраться.
Склепова хваталась за её одежду, превращая ту в ещё большие клочья, и выплывала на свободу.
Таня сама толком не знала, когда успела выбраться из воды – она хватала ртом воздух, не раскалённый, как прежде, в пустыне, которая остывала только на ночь, но только не в этот раз, и понимала, что может дышать и пить воды столько, сколько только вообще пожелает.
– Как же хорошо быть свободной! – выдохнула Склепова.
Таня кивнула.
Свободной она не была. Ненависть и боль, которые посеяли в её душе, всё так же не зажили и не превратились в старые раны.
Нет, кровь всё ещё была свежей, равно как и боль, которую ей столько времени все стремились причинить.
– Мне так плохо… - выдохнула Гроттер.
– Тебе надо отдохнуть.
Склепова посмотрела на неё с уверенностью, словно пытаясь убедить в чём-то, продемонстрировать, что всё просто прекрасно – может быть, так оно и было, вот только верилось очень слабо.
Гробыня чувствовала себя лучше, чем прежде, вот только всё равно Гломов стоял у неё перед глазами.
А Таня потеряла всех – и Валялкина, и память о нём, и то, что могла называть доверием к этому человеку.
Такого существа, как Иван Валялкин, уже попросту не существовало, он превратился в разрушенный комок грязи и болота.
И боль, которая прежде помогала дышать и как-то выживать, теперь превратилась в кнут, способный разве что погонять.
Шурасик, кашляя, но упрямо пытаясь выпить ещё воды, валялся рядом – и теперь даже его не следовало ненавидеть, потому что он был не врагом, а просто тем, кто тоже выжил и тоже счастлив.
Мелькнула вспышка телепортаций. Теперь было ясно, что они лежали на ровно подстриженной траве, такой красивой…
Она раньше была тем самым огромным полем, страшным, отвратительным, пугающим, впрочем, покрытым цветами.
А может, тем, на котором умерла Рита – сухим, лишь с тонкой полосой из испорченных, мёртвых трав.
Никто не знал.
– Тут хорошо дышится, - прошептала Гробыня. – Мы победили, понимаешь, Гроттер, победили…
По её щекам текли слёзы – а может, это просто была вода из озера, которая теперь стекала по ней, гонимая силой земного притяжения.
Девушка закрыла глаза, словно пытаясь успокоиться и ощутить наконец-то эту победу – а Таня знала, что ничего у них не получится.