Наш общий друг (Книга 3 и 4)
Шрифт:
Белла повесила голову и как будто слегка отстранилась от поддерживавшей ее руки мистера Боффина.
– Что вы такое, хотел бы я знать, - продолжал мистер Боффин, - какое вы имеете право так дерзко преследовать эту молодую особу? Она ждет, чтоб ей предложили настоящую цену; не для того она появилась на рынке невест, чтобы ее подхватил любой молодчик без гроша в кармане.
– О мистер Боффин! Миссис Боффин, прошу вас, заступитесь за меня! прошептала Белла, вырываясь от мистера Боффина и закрывая лицо руками.
– Помолчи-ка, старушка!
– сказал мистер Боффин, останавливая
– Да разве вы заступаетесь, разве это значит заступаться?
– с большим чувством воскликнула Белла.
– Вы обижаете меня, сами обижаете.
– Не волнуйтесь, милая, - благодушно возразил мистер Боффин.
– Я призову к ответу этого молодого человека. Ну, Роксмит! Если вы отказываетесь отвечать, то должны хоть выслушать, знаете ли. Так вот, я вам скажу, что первая сторона вашего поведения - это наглость; наглость и самомнение. Ответьте мне на один только вопрос, если можете: разве эта молодая особа не говорила вам то же самое?
– Мистер Роксмит, разве я это говорила?
– спросила Белла, не отнимая рук от лица.
– Скажите же, мистер Роксмит! Да или нет?
– Не огорчайтесь, мисс Уилфер; теперь это не имеет значения.
– Ага! Вы этого не отрицаете, однако!
– сказал мистер Боффин, значительно кивнув головой.
– Но после того я просила прощения!
– воскликнула Белла.
– И сейчас попросила бы опять, стоя на коленях, если б это ему помогло!
Тут миссис Боффин громко зарыдала.
– Старушка, - сказал мистер Боффин, - перестань реветь! Сердце у вас доброе, и даже очень, мисс Белла, но я хочу объясниться начистоту с этим молодым человеком, раз уж я загнал его в угол. Ну, Роксмит! Повторяю, дерзость и самонадеянность - это одна сторона вашего поведения. А теперь я перехожу к другой, которая гораздо хуже. Это был корыстный расчет.
– Отрицаю с негодованием.
– Что толку отрицать, это ровно ничего не значит, отрицаете вы или нет. У меня тоже есть голова на плечах, - сказал мистер Боффин, прищурившись с самым подозрительным выражением, так что лицо его пошло морщинами, словно карта, полная углов и кривых линий.
– Разве я не знаю, как обирают людей с состоянием? Если бы я не смотрел в оба да не придерживал бы карман, я бы и опомниться не успел, как очутился бы в работном доме. Разве Дансер, Элвс, Гопкинс и Блюбери Джонс, да и многие другие не знали по собственному опыту того же, что знаю и я? Кто только не старался их обобрать и довести до нищеты и разорения! Разве им не приходилось прятать все свое добро из боязни, чтоб его не украли? Разумеется, приходилось. Мне, пожалуй, станут еще рассказывать, будто они людей не знали!
– Жалкий народ!
– пробормотал секретарь.
– Что вы там сказали?
– набросился на него мистер Боффин.
– А впрочем, не трудитесь повторять, и слушать не стоит, да я и знать этого не желаю. Я разоблачу ваши замыслы перед этой молодой особой, покажу ей вашу оборотную сторону, и что бы вы ни говорили, этого вам не избежать. (Теперь слушайте, милая моя Белла!) Роксмит - вы нищий. Я вас подобрал на улице. Верно это или нет?
– Продолжайте, мистер Боффин, не спрашивайте меня.
–
– передразнил мистер Боффив, как будто не говорил этого сам.
– Как же, стану я вас спрашивать. Уж это было бы ни на что не похоже. Так вот, я говорю, что вы нищий, которого я подобрал на улице. Вы подошли ко мне и попросили взять вас в секретари, и я взял. Очень хорошо.
– Очень плохо, - пробормотал секретарь.
– Что вы там говорите?
– опять набросился на него мистер Боффин.
Секретарь ничего не ответил. Мистер Боффин долго глядел на него с комическим выражением обманутого любопытства и вынужден был начать снова:
– Этот Роксмит - нищий, которого я взял в секретари прямо с улицы. Этот самый Роксмит знакомится с моими делами, узнает, что я намерен оставить этой молодой особе некоторую сумму. "Ого!
– говорит этот Роксмит; тут мистер Боффин с хитрым выражением похлопал себя пальцем по носу, изображая Роксмита в секретной беседе со своим собственным носом, - хороший будет улов, ну-ка попытаюсь". И вот этот самый Роксмит, алчный и голодный, став на карачки, подбирается к деньгам. Не плохо рассчитал: если б эта молодая особа была не так умна или не так благоразумна, набравшись разных романтических бредней, ему, ей-богу, удалось бы ее обойти и даже обобрать! Но, к счастью, она оказалась умней, - да и хорош же он теперь, когда его разоблачили. Вот он стоит!
– закончил мистер Боффин, с забавной непоследовательностью обращаясь к самому Роксмиту.
– Глядите на него!
– Мистер Боффин, с вашими неудачными подозрениями...
– начал секретарь.
– Для вас они, конечно, неудачные, могу вас уверить, - прервал его мистер Боффин.
– ...никто не сможет бороться, и я не возьмусь за такое безнадежное дело. Но правды ради я скажу одно слово.
– Э, какое вам дело до правды, - сказал мистер Боффин, щелкнув пальцами.
– Нодди! Голубчик мой!
– увещевала его жена.
– Сиди смирно, старушка, - возразил мистер Боффин.
– Я говорю этому Роксмиту, какое ему дело до правды. И еще раз повторяю, какое ему дело до правды?
– Всякие отношения между нами кончены, мистер Боффин, - сказал секретарь, - и потому ваши слова для меня ничего не значат.
– Ого! Вы довольно-таки догадливы, - отвечал мистер Боффин с хитрым взглядом, - если сообразили, что отношения между нами кончены, а? Но вы меня не опередили.
Взгляните, что я держу в руке. Это ваше жалованье, а вам даю расчет. Вы только делаете, что велят. Первенства вы у меня не отнимете. Нечего прикидываться, будто вы сами уходите. Я вас увольняю.
– Мне это все равно, лишь бы уйти, - махнув рукой, заметил секретарь.
– Вот как?
– сказал мистер Боффин.
– А мне не все равно, позвольте вам сказать. Дать человеку, которого разоблачили, уйти самому, это одно, а уволить его за дерзость и самомнение, да еще за то, что он покушался на хозяйские деньги, - это другое. Один да один будет два, а не один. (Старушка, ты не вмешивайся. Сиди смирно.)
– Вы уже сказали мне все, что хотели?
– спросил секретарь.
– Не знаю еще, все или нет, - ответил мистер Боффин.
– Это как посмотреть.