Наша навсегда
Шрифт:
То время мне помнится крайне смутно, да и не люблю я его вспоминать. Больно очень. До сих пор отголоски этой боли бьют по сердцу.
И вот теперь, оказывается…
Нет. Не объяснишь тут ничего. И не вернешь ничего. Надо уезжать. Как можно скорее. Устроить маму в хоспис и ехать. Прочь из этого города!
Прошлое надо оставлять в прошлом.
Я слышу, как открывается входная дверь.
— О, Тигрик мой! Михо, папа пришел! — Марина подхватывает замурзанного хычином Михо на
И я следом, планируя только поздороваться и уйти, если увижу, что Тигр недоволен тем, что я у него в гостях. В конце концов, с Мариной мы и на нейтральной территории пересечемся…
И замираю у входа в коридор. Соляным столбом застываю.
Потому что Тигр пришел не один…
28
Прихожая у Марины огромная, даже не прихожая скорее, а вестибюль. Но мне внезапно кажется в ней настолько мало места, что воздуха не хватает. И фигуры огромных мужчин у порога плывут, теряя четкость очертаний.
Тигр, подхвативший на руки радостного сына и целующий тянущуюся к нему жену, занимает совсем немного моего внимания. Вообще не занимает, можно сказать.
В отличие от другого.
Высоченного, широкоплечего, огромного.
Мы виделись буквально недавно, но сейчас мне кажется, что Лешка Каменев стал еще больше. И еще массивней.
Он смотрит на меня, никак не реагируя на окружающий его шум: на приветствие Маринки, на писк Михо, судя по всему, отлично знакомого с гостем, на бубнеж Тигра…
Лешка только меня видит.
И я вижу только его.
Появление его именно сейчас, именно в это мгновение рядом неожиданно и полностью выбивает из колеи.
Я не успеваю сосредоточиться, не могу ничего придумать, чтоб сказать, не помню, что хотела сделать только что.
В голове лишь слова Марины про зону и срок.
И флешбеками — наше прошлое, прощальные поцелуи парней… Последняя наша встреча с ними.
И настоящее: адреналин, страх, непонимание… И что-то темное, жуткое, по-прежнему сковывающее нас троих.
Сейчас это темное и жуткое — между нами. Мной и Лешкой.
На смеси полярных эмоций, нерве, стрессе я в какой-то момент просто перестаю себя контролировать.
Смотрю в темные глаза моего первого парня, моей первой любви…
И плачу.
Сама не понимаю, что делаю это, просто щекам становится мокро, а силуэты мужчин еще больше расплываются.
Мне хочется сказать Лешке, что я не знала. Что я не хотела! Я просто не знала ничего! Правда-правда!!!
Хочу, но не могу.
Слезы в горле комом.
Что-то говорит Тигр, слышу это как “бу-бу-бу”… Что-то спрашивает обеспокоенным тоном Марина.
Я — в стихии. В вихре. И ориентир — только глаза Лешки. Только лицо его.
Я ведь и в самом деле не знала… Но виновата… Я так виновата…
Шум нарастает, и я падаю…
Или лечу.
Лечу.
Мне не страшно лететь в этот раз. Потому что меня подхватывают и держат.
Жесткие горячие руки, такие знакомые.
Окутывает запах, терпкий, будоражащий. Тоже знакомый.
Родной.
И у меня сейчас нет сил сопротивляться этому.
Я жадно пью из источника силы и жизни, только моего, только для меня. Приникаю к нему всем телом.
— Вася… — шепот мурашками по коже, будоражаще и нежно, — маленькая…
— Я… — все же пытаюсь сказать я, не в силах молчать, — я…
— Не плачь, маленькая…
Руки смыкаются сильнее, меня протаскивает по мощному телу вверх, вдоволь насыщая телесными, чисто тактильными ощущениями. Я, словно кошка, трусь всей поверхностью кожи, всеми доступными мне рецепторами, о свой центр вселенной.
— Понимаешь… — бормочу я, внезапно оказываясь лицом к лицу с Камнем, близко-близко, жадно изучаю каждую черту лица, каждую морщинку, которых раньше не было, — понимаешь… Я не знала… Не знала!
— Тихо… Тихо, маленькая… Тигр, мы пойдем.
— Ага… Не жести там, Камень.
— Разберусь. Мара, пока, Михо, крестный завтра машинку принесет.
Все эти слова — снова фоном.
Я их слышу.
И даже понимаю.
Но вообще ничего в душе не трогается.
Наверно, это ужасно, вот так покидать гостеприимный дом.
Наверно, это неправильно, особенно на глазах у малыша, так цепляться за мужчину, за его крестного, как я понимаю…
Но у меня сейчас этих понятий просто нет в ориентирах.
У меня — чисто животное: ощущение родного горячего тела под ладонями, запах, забивающий все рецепторы, заставляющий их сойти с ума, голос, хрипловатый, спокойный, тот, который нужен, так нужен! Взгляд, внимательный, черный-черный.
Я ощущаю себя не человеком.
Человеком бы я себе такого не позволила.
Я настолько отпустила себя сейчас, что самой страшно.
И в то же время до ликования счастливо.
Я была такой дурой только что, когда всерьез хотела не встречаться. Уехать.
Как бы я смогла это сделать?
Никак.
Никак!
Я трусь носом о мощную шею Лешки, пока он несет меня по лестнице подъезда вниз. Полностью отдавая себя в эту черную, всепоглощающую власть. И такое освобождение от этого чувствую.
Веду губами, позволяя себе все, жадно собирая дрожь мощного тела — реакцию на мои неосмотрительные действия.