Наша навсегда
Шрифт:
33
Подробно…
Интересно, как можно рассказать о том, что происходило со мной тогда, пять лет назад? Какие слова подобрать, если до сих пор, стоит только глаза закрыть и через силу, через сопротивление бешено возражающего сознания, погрузиться в прошлое, как сразу словно электричество вырубает, темно становится и дышать больно… Ирка говорила, что это у меня прямо полный набор признаков ПТСР, и отправляла к психотерапевту, но я никуда не пошла, естественно.
Как-то сама справилась,
А сейчас от меня требуют, приказывают поподробней…
Задумываюсь, с чего начать…
С родительской ловушки? Со своего отчаяния, безысходности, страха?
Или с побега с Тошкой?
Или прямо от момента, когда он мне показал видео со спором на меня? Или с веселящимися на гонке с другими девчонками парнями? Веселящимися как раз в тот момент, когда мне больше всего на свете их помощь нужна была?
Это все одинаково больно.
И одинаково бессмысленно.
— Погоди, маленькая, — говорит Лешка, и я, опомнившись, понимаю, что, оказывается, что-то все же им сказала только что, — какой, нахер, спор?
— На меня, — говорю я, пожимая плечами, — ну, кто первый меня трахнет… Впрочем, неважно, это давно было, да и на записи вы явно пьяные, скорее всего, и забыли сразу…
— Это вряд ли, малышка.
Лис отпускает мои коленки, садится на кровати, тянется к сигаретам, прикуривает, перекидывает Лешке пачку и зажигалку.
Я тоже ровнее сажусь, разворачиваясь так, что видеть одновременно обоих мужчин.
И невольно любуюсь ими: такими разными, но такими невероятными.
Камень, с его широченной мощной грудью, напоминает лениво развалившегося тигра, щурится, вроде как спокойно, но в хищных глазах — острый мертвенный янтарь. И татуировки его, нарочито грубые, простые, похожи на тигриные полосы.
Лис, загорелый, поджарый, словно степной гепард, быстрее и смертоносней которого нет. Клыкасто улыбается, и лишь линия челюсти, жесткая, колючая, выдает, насколько он сейчас напряжен. И насколько готов к прыжку. В любой момент.
Рядом с ними мне теперь совсем по-другому ощущается.
Пять лет назад глупая наивная первокурсница Вася не осознавала, какие хищники рядом, играла с ними, бегала, дергала за усы, то цветы из окон выкидывая, то расставаясь по СМС, то просто ускакивая прочь при любом удобном случае.
Сегодняшняя я, встреть таких вот зверюг на своем пути, просто развернулась бы и сбежала, забилась в какую-нибудь норку и молила бога, чтоб на меня внимания не обратили, мимо прошли…
— Говоришь, мы тебя обсуждали? — спрашивает Камень, выпустив дым и на мгновение превратившись в огромного горячего дракона, — в самом начале? Примерно в сентябре, так?
— Ну… — задумываюсь я, припоминая подробности того видео и с удивлением осознавая, что очень мало помню, оказывается. Странно так, буквально недавно мне казалось, что я каждую секундочку, каждое выражение лица Лиса навсегда в памяти оставлю, а теперь… — да, скорее
— Вот как? — Лешка переглядывается с Лисом, — а ты уверена в этом, маленькая?
— Конечно!
— И ты нас обоих видела? И мы прямо забивались?
— Ну… — черт, как тяжко-то! — Я видела Лиса, да, — мучительно вспоминаю я, — он курил…
— А Камешка? — спрашивает Лис, чуть подаваясь ко мне и внимательно изучая лицо.
— И его тоже… По-моему… Черт…
Прикрываю глаза, сосредотачиваясь. Очень хочется все вспомнить, все то, что так старательно забывала все это время!
— Кто? — Это голос Лешки, точно его был…
— Ну та, с косой, как у матрешки. — А это точно был Лис.
И я его видела. Он сидел, развалившись, на диване, курил кальян.
Я помню, как он медленно затягивался, затем, запрокинув голову, выпускал пар. Как лениво двигался кадык по мощному горлу.
Потом там кто-то еще был, кто смеялся:
— Да не-е-е, не даст…
А Лис улыбался, так знакомо-дьявольски:
— Даст, мне все дают.
Потом что-то недовольно рычал Лешка. И музыка била в уши. До крови.
— Сделаю. А ты нахер пойдешь. — Лис смеялся.
— Посмотрим… — А Лешка грубо отвечал что-то, возражал.
— Ну-ну… — я помню, как искрились глаза Лиса в полумраке. И как он потом выдернул из зала какую-то девчонку себе на колени. И поцеловал ее.
Открываю глаза, выныривая из воспоминаний. И ловлю на себе внимательные взгляды мужчин.
Они молчат, видно тоже вспоминают.
И, возможно, даже не могут вспомнить.
И я хочу сказать, что это все неважно. Это в самом деле неважно же. Это так давно было, что смешно, что я вот так все же вспомнила, вплоть до слов и мельчайших деталей, вроде движущегося по шее кадыка Лиса, и янтаря в его взгляде…
— А ты точно уверена, что видела меня, маленькая? — снова задает вопрос Камень.
— Да, — киваю я, а затем останавливаюсь и снова на быстрой перемотке запускаю всю сцену в голове, — постой… А ведь не видела, да. Слышала! Только слышала! Но это не удивительно, ты просто за кадром был все время, а камера вообще не двигалась…
Мужчины опять переглядываются, а затем Камень все так же спокойно говорит:
— Понимаешь, маленькая, дело в том, что мы с Лисом никогда, вообще никогда, не сидели за одним столом в клубе.
— Это как? — удивляюсь я, — но я же…
— Малышка, — улыбка Лиса холодная, яростная, в полумраке все больше напоминает хищный оскал, от нее в дрожь кидает, — до встречи нашей с тобой, до зимы, мы с Камешком виделись только в больших компаниях, один раз на гонках, но и то даже парой слов тогда не перекинулись. Мы из разных миров были, понимаешь? Он физически не мог оказаться со мной за одним столом в клубе в сентябре того года. Да и в октябре тоже. Спора этого не могло быть. Разговор — мог, хотя я его не помню, если честно. Но разговор не с Камешком. Это какая-то подстава. Кто тебе дал эту запись?