Наша навсегда
Шрифт:
Отец Васи, фундаментальный мужик, совершенно спокойный и надежный, как столетний дуб, проходит к дивану, садится напротив Веса, складывает руки на коленях, и, чуть подавшись вперед, смотрит на пленника.
Тот, несмотря на напускную браваду, ежится под этим тяжеленным взглядом.
— Ты еще кто, блядь? — хрипит он, — я и тебе чего-то должен? Прощаю!
Бешеный Лис, как самый хладнокровный среди нас, спешит разрядить обстановку.
— Игнат, сядь пока. Камень, тоже не стой. Вот,
Я сажусь рядом с Лисом на диван, чуть в стороне от Большого, передаю Игнату коньяк.
— Послушные шавки, — снова скалится Вес, — всегда такими были. Предсказуемые дураки. Что она в вас нашла? Длинные члены? Дешевка…
Лис дергается, но я торможу его, заставляя сесть обратно.
Вес внимательно отслеживает каждое наше движение. И продолжает глумиться:
— Вас поиметь, вообще нехуй делать! Хорошо я поимел вас, твари? И вас, и вашу подстилку. Рассказать, в каких позах? А как она мне в машине сегодня отсасывала, м-м-м…
У меня глаза заволакивает черным мороком…
Но, в отличие от Лиса, меня удерживать некому.
Прихожу в себя, уже ощутив под пальцами горло твари. Он хрипит, глаза выкатываются.
А в меня с двух сторон вцепились Большой и Лис.
— Брат, отпусти его, отпусти… Не надо пока! Подожди! — уговаривает Лис, пытаясь отцепить мои пальцы от глотки твари.
— Леша, не дури, он живой нужен… — басит Большой, а затем каким-то ловким движением пережимает мне запястье… И пальцы расцепляются сами собой.
Я падаю обратно на диван, крутя ладонью, чтоб восстановить в ней кровообращение. Как это он меня так? Надо будет попросить, чтоб научил. Старая зэковская школа, что ли? Или даже не зэковская, а… фсин?
— А ты хитрый, сучонок, — улыбается Большой, и вот клянусь, я вообще нихера не пугливый, но улыбка эта оторопь вызывает! Весу, судя по роже, тоже чуток плохеет. Или это от моей хватки железной? Комплекс, скорее всего. — Ты спецом ведь нарываешься. Хочешь, чтоб сорвались и прикончили?
— Ты кто, блядь? — снова хрипит Вес, — я тебя вообще не знаю! Пошел нахуй.
Большой чуть дергает ноздрями, и только этим выдает свой напряг. И желание пришибить твареныша на месте.
— Сначала ты, мелкий уродец, — вступает в разговор Бешеный Лис, — расскажешь в подробностях, кто тебе заказал парней пять лет назад. Если будешь очень откровенным, то, так и быть, сдохнешь быстро.
— Ага, разбежался, — хрипит Вес, — пошел ты! Я и тебя поимел! Ха-а-а…
Тренькает телефон, Большой смотрит на экран, усмехается.
А затем поворачивает экран сначала к Бешеному Лису, а затем и к Весу.
— Откуда… — меняется тот в лице, — как ты?..
— Знаешь, сучоныш, ты зарвался. Поверил, что всесилен, да? Но на
Вес бледнеет, а мне дико интересно посмотреть, чего там такое прислали Большому, что за информация.
Но лезть в экран чужого телефона я не собираюсь, конечно же.
— Ты херово прятал свои архивы, — продолжает Большой, задумчиво скроля на экране полученные данные, — Серый Жнец за двое суток отрыл… Глянь, Лис, кто тут у нас?
Он показывает что-то на экране Бешеному, и тот, просмотрев, хмурится и поджимает губы:
— Надо же, блядь… Какие интересные новости…
Он отходит в сторону, набирая кого-то на телефоне:
— Виктор, срочно данные мне по Прохоренко и его филиалам. Внутреннее расследование, по третьему протоколу.
— Лис, — зовет его Большой, — глянь еще вот!
Бешеный снова изучает данные, ругается тихо и злобно.
А мы с Игнатом переглядываемся. Похоже, нашим старшим товарищам нашлось море дел.
Вес не сводит напряженного взгляда с тихо разговаривающих мужчин, сглатывает нервно.
— Че, Весик, нахер теперь не нужен? — широко скалится Лис, подаваясь вперед, словно хищник к добыче, — как жаль, что Жнецы тебя так жестко брали. Я бы с удовольствием сам тебе лапы сломал. И потом еще раз. И еще.
— Отвали со своими влажными фантазиями, ублюдок, — шипит раздраженно Вес.
— Блядь… Ты не представляешь, какое богатое у меня воображение… — рычит Лис.
— Вася мне рассказывала, — глумится Вес, — вы молодцы. Многому ее научили в постели. Мне понравилось!
Сука!
Я торможу только потому, что дорогу к твари мне перекрывает Большой.
Он легко бортует меня в сторону, заставляя потесниться, и садится напротив Веса.
Как и в прошлый раз, опирается локтями на колени, подается к Весу, смотрит ему в глаза спокойно. И говорит тихо, но так отчетливо, что каждое слово падает, словно камень в воду:
— Ты надеешься на то бабло, что на офшорах, да? — судя по дрогнувшему лицу Веса, информация, что Большой знает о его счетах, шокирует.
Большой тоже это видит, усмехается и продолжает:
— Зря. Доступ к ним у нас. Жнецы знают свое дело. А еще у меня весь твой архив. Ты — очень предусмотрительный сучонок… Это хорошо. Мне пригодится то, что у тебя есть. После этого тебе лучше сдохнуть, парень. Мне даже не надо будет напрягаться, тебя твои же подельники пришьют. И ты, выделываясь тут, на это надеешься, да? На легкую смерть? Но знаешь… Все будет по-другому. Ты спрашивал, кто я такой… Моя фамилия тебе ничего не скажет. Но когда-то меня звали Виталя Большой. Слышал обо мне? Вижу, что слышал… Я — отец Василисы.