Наши на острове
Шрифт:
Но, как ни странно, он и подобные ему балаболы собирали в столовых и курилках немалые аудитории зевак, молодых да тёмных, и ездили им по ушам, пока их кто-нибудь не остановит.
Но бывали случаи, что и молодёжь проявляла сообразительность и элементарные познания в той или иной ситуации. Таких умных молодых людей Влад искренне не любил, злобно называл их интеллигенцией и контрой недобитой и старался избегать с ними всяческого контакта, потому что частенько в присутствии таких вот неглупых молодых людей Влад и попадал впросак. Но подолгу, правда, не заморачивался по этому поводу, а быстро менял тему разговора.
Вот лишь пара таких примеров, когда Влад оказывался идиотом в глазах коллег.
Итак,
– Был я, ребятушки, в одном городишке смотрящим, – затягиваясь сигаркой, важно рассказывает он. – Попросили меня об этом ну очень серьёзные люди. Назвать, конечно, их имён я вам не могу, сами знаете почему, не маленькие. – После этих слов стреляет у ребят по сигаретке и, загадочно посмотрев куда-то вдаль, также загадочно продолжает: – Намаялся я с этим городишкой, жуть. Не поверите, ребятишки, но три раза под утюгами лежал, кипятильник хотели мне в очко засунуть. Пытали меня гады, бандюки, хотели, чтобы я им кассу общацкую сдал.
– Слушай, – вдруг спрашивает один из присутствующих, – так ты что, терпила? Пострадавший?
После этих слов, произнесённых громко и уверенно, Влад смутился. Ни тем, ни другим он быть категорически не хотел и понял, что слегка заврался. Но не растерялся, а тут же строго заявил:
– Всё, конец перекура, братва, пора возвращаться на фабрику.
Ну или вот ещё случай.
Влад в ударе, весь раскрасневшийся, махая руками, рассказывает очередную небылицу:
– Так вот, мне командир танка кричит: «Влад, Влад! Видишь цель, сынок?» – Он отставляет стаканчик с кофе, скручивает из двух ладошек бинокль и демонстрирует, как следил за целью.
После демонстрации, весь напряжённый, громогласно продолжает:
– «Да, батяня, вижу». – «Тогда огонь, родимый», – закричал что было мочи генерал. «Рано, – отвечаю я ему. – Рано, батяня».
Глубоко затягивается сигаретой, не спеша выпускает дым колечками, делает глоток кофе и задумчиво говорит:
– Я ведь стрелок и наводчик был опытный. Все экипажи хотели, чтобы я работал с ними…
И тут, как гром среди ясного неба, голос какого-то молодого, интеллигентного на вид латыша в очках.
– Я дико извиняюсь, Владислав, – заявляет он и привстаёт с лавочки, подобно ученику во время урока. Поправляет очки на носу, негромко откашливается в кулак и продолжает: – Но хочу сообщить, что нестыковочка получается.
После такого заявления Влад хмурится и удивлённо приподнимает то место, где должны были быть брови.
А интеллигент в очках уверенно произносит:
– У нас в Латвии и танков-то нету.
Такое заявление и открытая наглость молодого латыша, да ещё к тому же явно интеллигента, вывели Влада из себя, и он на мгновение даже лишился дара речи. Но только на мгновение.
– Да-а-а? – удивлённо протянул Влад. – Не может быть. Ну и ладно, – махнул он рукой и тут же, забыв про танки, батяню-командира и службу в танковых войсках, начал новую историю о каком-то кровном друге, вратаре сборной Латвии по хоккею.
Словом, подобные истории не мешали продолжать Владу свою политику покорения молодых умов, ибо это был верный источник дармовых сигарет и пенсов на кофе. Поэтому, помимо рассказывания небылиц, он всевозможными способами завлекал молодёжь, делая себя в их глазах эдаким своим чуваком, с которым очень весело и прикольно. Впрочем, приколы Влада были стары, просты и наивны. Например, он наносил серу с головок от спичек на ноготь большого пальца, давал ей засохнуть и, когда всё было готово, зажигал спички об этот самый ноготь. Зажигал демонстративно, в курилке, чтобы все видели и удивлялись его мастерству. И хотя в наше время спичками никто давно не пользуется, но на людей недалёких этот фокус производил поистине неизгладимое впечатление (подобно тому как
Особой популярностью фокус с огнём пользовался у ребят из Восточного Тимора. Всякий раз во время перекура они дружно обступали Влада, восторженно называя его не иначе как «волшебник» и «человек-огонь», искренне веря, что у того имеется божественный дар. Но сам Влад, который поначалу было обрадовался настырным тиморийцам, вскоре разочаровался в них. Фокусы они просили много и часто, а сигареты давали редко и сами в целях экономии курили одну на троих.
А теперь вернёмся к той истории, которую я хотел рассказать и которая произошла именно в тот момент его жизни, когда он после развода, краха арендного бизнеса и проблем с полицией ютился в съёмной маленькой комнатушке.
Итак, день первый.
Накануне договорившись с Владом, что приеду к нему помочь в одном деле, я в девять утра, почти не спавший после ночной смены, стоял возле его дома и интенсивно сигналил под окнами. Вдруг раздаётся звонок телефона.
Отвечаю. Там Влад орёт в трубку:
– Ты чего рассигналился? Давай поднимайся ко мне, я встречу.
Я поднялся в его апартаменты. Жил Влад на втором этаже в маленькой комнатушке, в шесть квадратных метров, которая в целях большего дохода была разделена гипсокартонной стеной на две части, вплоть до окна. Само окно также было очень аккуратно разделено тем же листом гипсокартона, а создавшиеся щели искусно заделаны макрофлексом, который не был ни обрезан, ни закрашен, а весь разбухший и пожелтевший занимал пол-окна. В итоге после таких делёжек и ремонтов Владу в реальности досталось два с половиной метра жилья, лист гипсокартона вместо стены и наглухо закупоренное окно. «Но зато за двацарик», – хвалился Влад.
Едва открылась дверь в этот курятник, как резкий и колкий запах носков, чеснока и плесени больно ударил меня по носу, заставив на секунду остановиться в проходе.
– Ну ты чего, интеллигенция недобитая? – с трамвайным юмором поинтересовался Влад и чуть ли не силком втащил меня в своё логово.
Жильё Влада имело поистине нищенский вид. Признаться честно, я никогда бы не подумал, что в Англии так могут жить работающие молодые люди. На всю гипсокартонную стену (которая не была ни окрашена, ни оклеена обоями) крупными красными буквами по-латышски было написано: «ЛАТВИЯ РУЛИТ». Видимо, когда-то в пьяном угаре патриотические гены дали о себе знать. Имелась тут маленькая, на кирпичах стоящая кровать, крохотный табурет, а подле него радиатор на колёсиках, пышущий жаром, и, насколько я понял, он-то и был источником невыносимого смрада, ибо нестираные носки кучей валялись на нём и возле него. Через всю комнату, от дверей до окна, тянулся шнур, весь завешанный постиранными вещами, которые добавляли специфический запах прелости. Поскольку в комнате отсутствовала какая-либо вентиляция, было тут невыносимо душно.
На полу валялся удлинитель на шесть штекеров, к каждому из которых был подключен электроприбор или гаджет с обязательно треснутым экраном или без половины кнопок. Всё это хозяйство искрилось, дымилось и норовило вот-вот воспламениться, а затянутые чёрным дымом выходы штекеров говорили о том, что так уже бывало, и не раз.
Влад свернул в кучу засаленную и пожелтевшую постель, поднял кровать и принялся что-то там искать. А под этой самой кроватью была абсолютно вся жизнь Влада, начиная с латышских времён и по сей день. И чего там только не хранилось: бумаги, сертификаты, дипломы и огромное количество мусора разного происхождения. Тут же две пустые баночки из-под пива, какие-то зарядки, провода, молоток, несколько маленьких гвоздиков, пустая аптечка, связка старых ключей неизвестно от чего и один большой разводной ключ.