Наши уже не придут 5
Шрифт:
Танковый окоп получился отличным — воронка на небольшом всхолмье, поэтому танк, будучи укрытым до башни, получил неплохой обзор на будущее поле сражения.
— Боеприпасы привезли! — обрадованно воскликнул механик-водитель, подхорунжий Довбор.
Скрупский оглянулся и увидел колонну из четырёх грузовиков.
К этому моменту дорога уже была свободна от беженцев — когда начался артобстрел, некоторые из них бросили пожитки и побежали налегке.
— Может, пожрать чего-нибудь прихватили? —
— Жди-жди, ха-ха! — рассмеялся Скрупский. — Тут только для немцев жрачка.
Он кивнул головой в сторону снарядных и патронных ящиков, которые начала разгружать пехота.
Выдали по шестьдесят снарядов и по две тысячи патронов.
Потом выяснилось, что для британских ПТО снарядов слишком много, так как они потеряли четыре орудия в ходе артобстрела, поэтому танковой роте выдали ещё по пятнадцать снарядов на танк.
Ян подумал в этот момент, что все эти снаряды оказались в Конине совсем не просто так. Этот город был передовой базой снабжения на случай войны против большевиков.
— Вот падла… — пробурчал проходящий мимо капитан Лукашевич. — Закапывайся… Увидят… Опасно… Пся крэв…
Видимо, это было связано с тем, что десяток солдат тащил ящики со снарядами в сторону леса, в котором майор запретил прятать танки. Судя по всему, там находятся замаскированные позиции противотанковой обороны.
— Хватит возиться! — крикнул капитан. — Доокапывайтесь и по машинам! Сидеть и ждать врага!
У Скрупского даже снаряды загружены, поэтому он просто залез в башню танка и сел на своё место.
— Эй, подхорунжий! — обратился он к Довбору. — Есть сигареты?
— Есть, господин поручик, — ответил тот и протянул пачку британских «Огденс».
Ян закурил и откинулся на спинку сидения.
Британцы сконструировали танк, в целом, не очень удобным, зато для командира танка расстарались — в башне предусмотрено почти полноценное кресло, спинку которого можно выкрутить и сидеть дальше как на табуретке, что может сэкономить пространство для заряжающего и наводчика. Ян этого делать, конечно же, не стал.
Около часа не происходило вообще ничего.
Скрупский решил, что не время экономить, поэтому вытащил из своего портфеля плитку швейцарского шоколада, которую разделил с экипажем.
— Знаете, что, господин поручик? — вдруг заговорил подхорунжий Довбор. — А ведь есть тут место под пятого члена экипажа.
Он указал на пустоту справа от механика-водителя.
— И ниша есть под рацию, — продолжил он. — Почему англичане не дали радиостанции?
Там ещё есть заваренная бойница под курсовой пулемёт…
— В следующий раз, когда буду в Букингемском дворце, обязательно спрошу у Его Величества, — пообещал Ян Скрупский и засмеялся.
—
Снаружи начал нарастать характерный рокот.
— Воздух! — выкрикнул поручик. — Люки задраить!
И началось сидение.
На фоне загрохотали зенитные пулемёты, послышался слишком знакомый вой сирен. Такой же вой он слышал под Познанью — это вызвало в нём болезненные воспоминания.
Ju-87, прозванные «ревунами», носили на себе 250-килограммовые бомбы, даже близкое падение которых выводило танк из строя. В открытом поле они мечут свои бомбы с поразительной точностью, но носят по одной бомбе, поэтому выбивают только критически важные цели, например, командирские танки или топливозаправщики.
Только вот сейчас у них задача другая — уничтожить как можно больше польских танков, чтобы их танкистам и пехотинцам потом было полегче…
На фоне начали взрываться бомбы.
Особо гулко звучали 250-килограммовые, но иногда слышались менее мощные 50-килограммовые.
Авианалёт продолжался несколько десятков минут. «Ревуны» сбрасывали на выявленные танки бомбы, обстреливали траншеи из курсовых пулемётов, после чего улетали.
Прекращение авианалёта ознаменовалось началом артиллерийской подготовки. Это не давало времени даже выдохнуть.
Довбур сидел и дрожал, вцепившись руками в рычаги управления.
Наводчик, хорунжий Пётр Любик, короткими нервными движениями протирал окуляр оптики чистым белым платком.
Заряжающий, сержант Анджей Мазур решил успокоить себя делом — перекладывал снаряды в боеукладке второй очереди поудобнее.
Ян же был спокоен — если их «ревуны» не достали, то артиллерия точно не заберёт…
Заглянув в триплекс, он не увидел ничего, кроме черноты. Видимо, взрывом накинуло землю на башню.
— Любик, хватить дрочить прицел! — сказал Ян. — Лучше загляни в него — посмотри, что происходит в поле! У меня триплексы засыпало! Довбор — заводи мотор!
— Господин поручик, поле чистое, ничего не происходит, — доложил очевидные сведения наводчик.
Артподготовка, по ощущениям Яна, длилась всего тридцать минут с лишним. Хотя, скорее всего, ровно тридцать минут, без лишнего — у немцев всё точно.
Когда повисла долгожданная тишина, Скрупский открыл люк и аккуратно выглянул. Вооружившись щёткой, он очистил триплексы, смёл с крыши землю со снегом, после чего снова исчез в башне.
Открыв заслонку для стрельбы из индивидуального оружия, Ян изучил положение на правом фланге.
Один из взводных танков лежал на боку. Экипаж, судя по всему, не выжил. Левый борт танка был смят и порван ударной волной и крупными осколками, а башня лежала в десятке метров.