Наследница Кодекса Люцифера
Шрифт:
– Я тебя не понимаю!
– Главное, что меня не понимают они! – тихо сказала Агнесс и снова указала взглядом на солдат.
Лицо иезуита стало бесстрастным: он задумался. Наконец он посмотрел по сторонам и, как показалось, пересчитал солдат по головам. Затем задумчиво посмотрел на Андреаса и Мельхиора.
– Ты, – произнес он и указал на Андреаса, – на другую сторону кареты. Ты, – он указал на Мельхиора, – становись в ряд, – и он кивнул головой, указывая на солдат.
Было ясно, кого из братьев он считал более опасным. В другой ситуации Агнесс улыбнулась бы. С отцом Мельхиора тоже вечно происходило нечто подобное. В обществе льва, дракона и сотни драгун именно его подозвали бы и отделили от них, считая самой большой угрозой. Мельхиор позволил солдатам
– Библию дьявола, – прошептала Агнесс, – охраняют семеро черных монахов. Александре не удастся за здорово живешь приблизиться к ней!
Лицо отца Сильвиколы скривилось в пренебрежительной усмешке.
– Вот уже пятьдесят лет, как Хранителей не существует. Похоже, ты считаешь меня глупцом.
«Нет, – подумала Агнесс. – Скорее это ты считаешь меня глупой, но за это я тебе искренне благодарна». Не так уж много людей знают, что пятьдесят лет назад, после смерти брата Павла и исчезновения брата Буки, круг семерых распался. Аббат Мартин из Браунау после длительных размышлений решил снова собрать этот круг. Однако аббат Вольфганг, его преемник, окончательно распустил его, пребывая в заблуждении, что оберегать дороги людские должен Бог, а не сами люди. Но от кого бы отец Сильвикола ни получил сведения – его познания не включали в себя то обстоятельство, что император Рудольф приказал перевезти фальшивую библию дьявола в свою сокровищницу. Информацию иезуиту должен был передать человек, достаточно близко подошедший к Кодексу Люцифера, чтобы знать все подробности, но потерявший всякую связь с ним после событий в монастыре Браунау в 1593 году. Кто бы это мог быть? Отец Эрнандо де Гевара, отправившийся в личный поход против библии дьявола и сыгравший решающую роль во всей истории? Но он потом поднялся до кардинала и великого инквизитора и умер задолго до того, как этот молодой иезуит появился на свет.
– Я спрашиваю себя, – продолжала Агнесс, – что все-таки с ним стало, с великаном – братом Букой?
Лицо иезуита неожиданно дернулось. Она испугалась, когда он с такой яростью ударил кулаком по карете, что та подпрыгнула на рессорах.
– Молчать! – прикрикнул он на нее.
В замешательстве она забыла кивнуть Мельхиору, но он и сам догадался, что настал удобный случай. Она видела, как он внезапно развернулся и сбил с ног солдата, который вел в поводу лошадь. Тот тяжело рухнул на землю. Двое других попытались схватить Мельхиора, но он нырнул под круп лошади, и они врезались друг в друга и упали на колени. Третий направил на Мельхиора мушкет, но четвертый загородил ему дорогу, и солдат, выругавшись, поднял дуло оружия. Мельхиор взвился в седло и ударил лошадь пятками по бокам, так что она встала на дыбы, и солдаты, которые, тяжело дыша, лежали на спине и держали поводья, тоже поднялись вверх. Удар ноги заставил животное снова опуститься на землю – на то место, где упавшие солдаты как раз пробовали встать на ноги; они опять упали. Лошадь прыгнула вбок, Мельхиор схватил поводья, объехал вокруг кареты и поскакал в замерзшее поле.
Агнесс подняла ногу и ударила по раскачивающейся дверце кареты. Она распахнулась прямо перед лицом отца Сильвиколы, заставив его отшатнуться и прижаться к земле. Вскочить на ноги и перелезть через испуганно кричащую Лидию на открытые козлы оказалось делом одной минуты. Солдат, который управлял обеими упряжными лошадьми, попытался достать из-за пояса пистолет, обернулся и вытаращил глаза. Она нанесла удар; он потерял равновесие и слетел с козел. Пистолет выпал у него из руки, и Агнесс выругала себя за то, что не успела схватить его. Оставшаяся в карете Карина вопила. Агнесс старалась поймать поводья. Карета раскачивалась.
Она забыла о солдате, который сидел на крыше кареты! Он вскинул мушкет, раздался выстрел, и их окутало белое облако дыма. Сердце Агнесс лихорадочно забилось. Мельхиор, не успевший отъехать от кареты и на двадцать шагов, неестественно выгнулся. Лошадь споткнулась и тяжело рухнула на землю, по-видимому, придавив Мельхиора.
Лошадь одним движением вновь вскочила на ноги; Мельхиор по-прежнему сидел в седле. Внезапно один из пистолетов, который солдаты направили на него, оказался в его руке, а бывший владелец оружия уже летел прочь, отброшенный, как кукла, ударом крупа поднявшейся лошади. Второй вскинул оружие, но лошадь встала на дыбы и забила копытами, раздался звук удара молотка по треснувшему ящику, и солдат кувыркнулся назад и остался лежать. Его пистолет откатился в сторону.
Лошадь скакнула к карете. Агнесс увидела сверкающие глаза Мельхиора и пистолет в вытянутой руке, которая начала подниматься…
– Нет! – завизжала Карина.
Агнесс резко развернулась на козлах. Отец Сильвикола лежал на земле перед каретой, подмяв Андреаса под себя, обвив одной рукой его горло, а другой приставив пистолет, который потерял кучер, к виску ее сына. Лицо Андреаса превратилось в алую маску. За долю секунды Агнесс поняла, что Андреас бросился на идущего вокруг кареты иезуита, но стройный монах оказался ловчее ее медлительного сына и одолел его. А теперь…
…черты лица Мельхиора исказились. Пистолет в его руке задрожал. Лошадь заржала.
– Я убью его! – проревел отец Сильвикола; изо рта у него лилась кровь.
Остальные солдаты бежали к ним. Агнесс видела, как один из них остановился и направил мушкет на Мельхиора. Пистолет в руке Мельхиора выстрелил, и солдат упал на землю. За спиной у него взметнулся фонтан из грязи и снега. Лошадь, пританцовывая, обернулась вокруг собственной оси. Лицо Мельхиора, как и Андреаса, было маской гнева, и в это мгновение они казались похожими как близнецы.
– Беги! – закричал кто-то.
Агнесс поняла, что это кричит она сама.
Лошадь снова поднялась на дыбы и забила копытами. Солдат с мушкетом вскочил и поднял оружие. Мельхиор отбросил разряженный пистолет и поскакал к горстке мужчин. Они, согнувшись, кинулись в стороны; солдат с мушкетом укрылся в борозде. Мельхиор рванул поводья, лошадь развернулась на полном скаку и помчалась прочь.
В то самое мгновение, когда мушкет солдата выстрелил, Мельхиор качнулся в сторону, съехав с седла. Пуля пролетела мимо, не задев ни лошади, ни всадника. Мельхиор секунду свешивался над плечом лошади, будто вот-вот упадет, но потом Агнесс увидела, что он поднял с земли пистолет убитого солдата и снова выпрямился в седле. Лошадь начала петлять, еще одна пуля не попала в цель, и Мельхиор оказался вне досягаемости огнестрельного оружия и помчался галопом по полю, преследуемый яростными проклятиями пехотинцев.
Отец Сильвикола направил взгляд на Агнесс, которой только и оставалось, что посмотреть ему в глаза – светлые и почти слепые от ярости. Она видела, что рука, прижимающая оружие к голове Андреаса, дрожит. Карина всхлипывала.
Агнесс подняла руки.
– Пожалуйста… – сказала она. Рука иезуита тряслась, как в лихорадке. Андреас тяжело задышал, когда дуло поцарапало ему висок. – Пожалуйста… – снова сказала Агнесс. Она дрожала всем телом. Перед ее глазами все еще стояла фигура Мельхиора в тот миг, когда она подумала, что его застрелили. – Пожалуйста… – прошептала она в третий раз.