Наследник из прошлого
Шрифт:
— О-ох! — Губа, парнишка из первого отделения, застыл на мгновение, разглядывая стрелу в своей груди, а потом упал навзничь, разметав руки. Непростая стрела прилетела, трехгранная. Ей наша стеганка нипочем.
— Сюда иди! Убьют, дурень! — я дернул к себе Гуню, который так и застыл с арбалетом на линии поражения. Он не мог оторвать глаз от мальчишки, с которым мы вместе росли. Тот смотрел на небо изумленным взглядом, который уже заволокла пелена смерти.
Перезарядка-залп-перезарядка-залп. Вокруг меня упало уже несколько человек, а хорваты все шли, выпучив глаза от ужаса. Видно, мадьяр позади себя они боялись куда больше, чем нас. Стрелы полетели до того густо, что щитоносцы, стоявшие рядом с нами, стали походить на ежей. А потом из-за спин уцелевших словен выплеснуло злую волну, ощетинившуюся копьями, кинжалами и саблями. Бедные воины шли с булавами,
— Н-на! — заорал я, вскрыв горло первому, кто показался над баррикадой. Легковат тесак, конечно, но ничего. Я с саблей неплохо управлялся когда-то.
— А-а-а! — заорал Януш и ударил лезущего на него степняка прямо по башке, разрубив подбитую мехом шапку. Ему нищий бедолага какой-то достался. В степи любят шапки железными пластинами обшивать. Мадьяр завыл, но сделать ничего не мог, потому что кровь заливала глаза. И мой товарищ рубанул его по шее, выхватив копье из слабеющей руки. Тут дело полегче пошло. С копьем мы все работать обучены. И в строю, и поодиночке, и со щитом, и без. Копье — первейшее дело. Особенно длинная пика.
— Строй! Строй держи! — орал я своему отделению. — Не рассыпаться! На телегу не лезть! Копья берите у убитых! Пятеро вперед, держать косоглазых! Пятеро назад, из-за спины стрелами бейте!
— Ща… Стах! — орал Гуня, который натягивал арбалет «козьей ногой». — Ща я…
Он свалил какого-то знатного воина, вооруженного саблей и кинжалом, сильно похожим на испанскую дагу. Тонкий клинок в две ладони длиной и гарда в виде чаши, закрывающая кисть. Откуда такое оружие в степи? С имперца снял? Интересно, — подумал я. — Неужели наследие Кия дожило до этих дней? Кузнецу Лотару когда-то попался особенно удачный кусок индийской стали, необыкновенно упругой, и я приказал отковать сыну клинок, похожий на тяжелую шпагу. Отковали и кинжал с крестообразной рукоятью, и он, будучи феноменально талантливым фехтовальщиком, сам придумал немало финтов. Кий оружие любил куда больше, чем людей. Я несколько лет бился с ним, и немалому научился. Все же бойцом мой непутевый сынок был отменным. Куда лучшим, чем стал бы императором.
Я схватил дагу и трофейную саблю, и дело пошло куда веселее. Я метался по своему участку, кроша мадьяр с двух рук. Они не привыкли к такому бою и валились на землю как снопы, не ожидая подобной подлости. Принять удар на кисть левой руки, поймать на перекрестье, ответный выпад саблей. Готов! Ко мне подтянулись парни из первого и третьего отделений, выстроив копейный строй и ряд стрелков. Снова зажужжали арбалетные болты, а копейщики не подпускали врага к стрелкам. Мы били каждого, кто прорывался через баррикаду.
— Ты, демон! Со мной биться! — прорычал какой-то воин с золотой цепью на шее.
— Ну, иди сюда! — прохрипел я. В голове уже мутилось, грудь разрывала боль при каждом вдохе, а на лице засыхали капли чужой крови.
А ведь он хорош, — подумал я, когда грудь прочертил удар сабли.Мою стеганку прорезало насквозь, и раздался противный лязг железа. Панцирь принял на себя скользящий удар. Я отошел назад, и сабля чуть было не отсекла мне кончик носа. Мадьяр обидно захохотал, и схватил с земли чей-то щит. Они сами щитов не носили. У простых пастухов лишь войлочный халат, лук и палица, а знатные воины, такие как этот, носили чешуйчатый доспех и остроконечный шлем. Они бились саблями и копьями, которые держали двумя руками. Мастеров меча среди них немного, но топориком мадьяры владели великолепно. И именно с таким я чуть было не познакомился, когда он летел мне прямо в лицо. Я едва уклонился, но, разрывая от натуги жилы, прыгнул вперед и ударил врага кинжалом снизу вверх, под пластину чешуи.
— Ах ты пес! —
А ведь я его достал. Он побледнел, схватился за бок и сделал шаг назад. А я ударом с оттяжкой отрубил ему левую ногу ниже колена, а потом добил ударом кинжала в шею.
Я выпрямился и осмотрелся вокруг, не понимая, что происходит. Меня все еще трясло, а глаза заливал кровавый туман. Я и не заметил, что мадьяр уже вытеснили за пределы крепости, и пятачок, на котором мы рубились, обступили воины моего батальона. И все они молчали, глядя на меня кто с удивлением, кто с восхищением, кто со страхом. Я был покрыт кровью до кончиков ресниц, а порубленная стеганка висела лоскутами и держалась на одном лишь поясе. На скуле и виске кровоточила рана, заливая щеку чем-то горячим, но я пока этого не замечал.
Майор Мазовшанский, который стоял с окровавленным палашом в руке, смотрел на меня оценивающе и, видимо, пытался понять, откуда паренек из «мяса» научился фехтовать как отпрыск знатной семьи. И мне его взгляд совершенно не понравился. Да и пошел он! Мне теперь что, для того чтобы кому понравиться, непременно нужно сдохнуть? Я не согласен… У меня на эту жизнь большие планы.
Глава 7
Сказать, что меня провожали из лагеря со слезами — это серьезно преувеличить. Никто не горевал даже из вежливости, а в глазах сослуживцев читалось явное облегчение. Меня теперь боялись, как домашнюю собачонку, которая внезапно оказалась волком. И вроде знакомая тварь, а ну как укусит… Парни помогли собрать добро с убитых мной мадьяр и сложили его в немалую кучу. Я выбрал из нее одежку поприличней, замыл от крови, заштопал, прожарил ее от насекомых и приготовился к вылазке. Ждать становилось все тяжелее, ведь камни полетели снова, и все попытки нашего майора поднять стену хоть на пару локтей провалились с треском. Двух отроков, из тех, кто разбирал завалы, поранило осколками камней после удара требушета, и с этой идеей распрощались. А я ждал…
Черной оспой заболевают дней через семь-десять после заражения, а через две недели больной мечется в бреду, покрытый крупной, словно горох, сыпью. Если эпидемия приходила куда-то впервые, то забирала от половины до двух третей населения. Если это был не первый ее визит, то существенно меньше. Понемногу люди вырабатывали устойчивость к этой заразе, но все равно, оспа убивала множество детей и стариков, а остальных уродовала так, что едва лишь один на сотню не имел ее отметин. Но не в империи, у нас-то с прививками полный порядок. Батюшки набирают паству даже в глухих весях, используя достижения научного прогресса. А язычники и поклонники прочих конфессий ходят рябые, как яйцо кукушки, вызывая у остальных лишь брезгливое недоумение.
Я снова лежал в кустах, в полусотне шагов от ближайшего костра мадьяр, и матерился про себя. Видимо, я плохо прожарил халат, и какая-то вошь все же умудрилась уцелеть, превращая мою засаду в сущий ад. Я боялся пошевелиться лишний раз и стоически терпел, когда эта тварь с упоением грызла мое новое тело. Я ждал, когда она переберется туда, где я попытаюсь ее придавить своим весом, но вошь была хитра и изо всех сил портила мне подвиг. Она либо очень хотела жить, либо играла на стороне мадьяр, тварь этакая. Вот интересно, если про меня сложат сагу, то там скажут, что я лежал в засаде и мечтал расчесать место укуса? Мечтал до стона, до боли, до полнейшего исступления. Черта с два такое напишут, потому что я черта с два об этом кому-нибудь скажу. Просто сдохну в этих кустах, заеденный ненасытной тварью размером со спичечную головку. Время шло, а я, изнуренный бессмысленной борьбой с насекомым, не имел ни единой мысли, как исполнить задуманное. Я лежал тут уже третий день, понемногу подъедая запас из хурджуна. У меня еще мех с водой был, но он уже подходил к концу. Меня ведь сюда не зимовать отправляли.
Оспа уже вовсю гуляла по лагерю мадьяр. Я слышал стоны и видел, как немногие из тех, кто стоял на ногах, бегали за водой и поили своих товарищей. Один костер — семь или восемь человек, это то, что называется десятком. Все эти люди — родня близкая или дальняя. Они знают друг друга всю жизнь, и ни за что не бросят своего в беде. Из восьми трое тяжелых, измученных лихоманкой, трое заболевших, но стоявших на ногах, и двое тех, кого хвороба не брала. Они либо имели особенно могучее здоровье, либо рябую рожу и иммунитет, с ней напрямую связанный. Второе было наиболее вероятно. Такова средняя температура по больнице, если уместно использовать этот каламбур.