Настоящее в будущем
Шрифт:
— Людей, — сказала Белль, — местных людей.
— Если их и нужно спасать, то только от самих себя, — отметил Голд. — Это пропащее дело, Белль. Ты и так делаешь отличную работу, продавая людям кофе и книги. Это многих спасает.
— Ты не поймёшь. Я просто хочу сделать что-то действительно полезное.
Делать что-то действительно полезное оказалось очень непросто. Вся система была гнилая насквозь. Средства, которые должны были идти на помощь людям, просто пропадали где-то или надолго зависали, большая половина продуктов и вещей были противопоказаны к употреблению, а всё самое ценное многие
— Белль, что случилось? — бросился к ней встревоженный Румпель, взял под руку и усадил на диван, — Белль?
Она всё рассказала, как могла. Он не вымолвил ни слова о своей правоте, не высказал немедленной готовности отправиться на поиски и отомстить, а просто остался рядом, за что она была ему бесконечно благодарна. Румпель обращался с ней особенно бережно в тот вечер, как с ребёнком: помог умыться, отнёс в спальню, раздел и сидел рядом, пока она не заснула. Перед этим он заставил её дать обещание, что она больше не будет подвергать себя опасности, и Белль охотно на это согласилась.
После данного инцедента Белль впала в депрессию, из которой, казалось, ничто не сможет её вывести. Но вот как-то раз, апатично валяясь на диване и позволяя Адаму и Коль благополучно стоять на ушах и вытворять всякую ерунду, она услышала звук открывающейся двери и скулёж. Она пошла навстречу этим звукам и увидела Голда со щенком бассет-хаунда в руках.
— Увидел знакомое лицо и не смог пройти мимо, — пошутил Румпель.
И Белль впервые за три недели улыбнулась. Она взяла щенка на руки. Бежево-белый, тёплый, бархатный, он смотрел на неё большими печальными тёмными глазами. «Хороша же у меня рожа, раз на тебя похожа» — подумала Белль, прижимая щенка к груди.
— Ты знаешь, в нём есть что-то и от тебя, — сказала она Голду. — У него есть имя?
— В паспорте написано, что Тьери, — Голд достал свёрнутый документ из кармана и продемонстрировал верность своих слов.
— Значит ты Тьери, — ласково проворковала Белль и взглядом поблагодарила Румпеля.
Следующие недели и даже месяцы Белль занималась спасением щенка от детей и в этих хлопотах сумела рассеять своё разочарование. Позже её спасательная деятельность в Нью-Йорке ограничилась только перечислением денег в различные фонды.
Весной 2020 года Белль позвонил Мо. Он хотел встретится с ней, даже упрашивал вернуться, но Белль была непреклонна. Всё же, после того как Мо позвонил десятый раз, она сдалась и пригласила его в Нью-Йорк. Голду это, конечно, не понравилось, но возражать он не стал. Мо приехал на день раньше оговорённого, взял такси и в десять утра уже стоял у неё на пороге.
— Белль, — улыбнулся Мо, — хорошо выглядишь.
— Здравствуй, папа, — Белль заключила его в объятия. — Ты тоже. Проходи.
Наливая ему чай, Белль осведомилась, почему он приехал раньше, но не сумела добиться внятного ответа.
— Ты одна? — спросил Мо, оглядываясь вокруг.
— Да, — улыбнулась Белль. — За Адамом нужно сходить к четырём, а Румпель с Коль будут вечером.
— Значит Нью-Йорк?
—
Внезапно поступил звонок на домашний, но звонящий сразу перевёл разговор на автоответчик.
Белль получила следующее сообщение:
«Привет, мам. Я улетела с папой в Калифорнию. Буду каждый час присылать тебе фото. А ночью не буду. Потому что буду спать».
Это был первый из знаменитых «виноватых» звонков Колетт Голд. Каждый раз, когда девочка думала, что делает что-то, что могло не понравится Белль, она оставляла такое сообщение. Их Белль получила уйму, так как Коль была совсем не подарком. Некоторые особенно грели ей душу, да так грели, что она начала эти записи коллекционировать.
Вот некоторые из них.
Колетт Голд, 6 лет: «Привет, мам. Я разбила окно. Точнее, не только я, но поймали меня».
Колетт Голд, 8 лет: «Привет, мам. Я разбила твою камеру. А точнее, утопила. Карта памяти, наверное, жива, а если нет, то там ведь были не очень важные парижские фотографии?»
Колетт Голд, 11 лет: «Привет, мам. Помнишь Клэр, которая меня задирала? Так вот. Сегодня я ударила её книгой по лицу. Мы теперь дружим, но мисс Хокинс нам не верит. Тебя просили подойти к директору. Уверена, что тебе позвонят».
Но самым любимым было… Коллет Голд, 15 лет: «Привет, мам. Я сожгла дом».
Это и многие другие вещи подтачивали отношения Белль с дочерью. Чем старше становилась Колетт, тем сложнее было найти общий язык и точки соприкосновения. Она не могла ничего добиться от неё часами, но зато Румпеля Коль слушалась сразу и делала всё, как он скажет. У Коль с отцом вообще был какой-то свой язык, недоступный Белль и другим детям: свои знаки, жесты, своё личное приветствие. А еще вечная непрекращающаяся игра, когда девочка бежала к Голду, тот делал вид, что вовсе не собирается её ловить, но всегда ловил. Сейчас ей было 16 лет, и она всё также бежала к нему, а он все также её ловил. Белль понимала, что немного ревнует, только не понимала, кого именно и к кому. В тот день, когда Мо приехал в Нью-Йорк, Голд впервые взял её с собой в одну из своих командировок, и позже Коль стала его постоянным компаньоном, куда бы он ни отправился.
Тем не менее вернёмся в гостиную Голдов, в момент, когда Белль получила то сообщение. Первое, что с ней произошло, — ярость: она, конечно, ожидала, что Голд выкинет нечто подобное, но не верила до конца, что он всё сделает это. Второе — хладнокровное спокойствие, потому что на эмоциях ему было глупо звонить и требовать объяснений. Она надеялась, что они ещё не вылетели и звонок пройдёт. Быстро, по памяти, набрав номер, Белль застыла и с облегчением услышала длинные гудки. Румпель взял трубку.
— И что ты этим решил доказать? — бессильно спросила она.
— Открой дверь, — сказал он.
Белль удивлённо скривилась, положила телефон на стол и открыла дверь, за которой стоял курьер с корзиной красных роз.
— Белль Голд? — спросил курьер.
— Да, — ответила Белль. — Давно тут стоите?
— Час, — улыбнулся курьер, — но могу ещё постоять. Мне заплатили за целый день, а то и больше.
— Нет-нет, не нужно, — Белль забрала корзину и вдруг увидела что-то серебристое, обмотанное вокруг одного из цветков в самом центре.