Наука, философия и религия в раннем пифагореизме

Жмудь Леонид Яковлевич

Вопрос о вавилонском влиянии обрел твердую почву только после того, как в научный оборот вошли астрономические клинописные тексты. Было установлено, что начиная с середины II в. греческие астрономы, в частности Гипсикл и Гиппарх, использовали в своих теориях данные вавилонских наблюдений и расчетов. [731] Что же происходило до этого? Ведь развитие греческой астрономии началось не во II в., как считает Нейгебауер, — без особого преувеличения можно сказать, что самые плодотворные идеи этой астрономии были выдвинуты в течение четырехсот лет, прошедших от Анаксимандра до Гиппарха. Видны ли в этот период какие-либо следы вавилонских заимствований?

731

Neugebauer. HAMA II, 589 ff.

Сравнивая вавилонскую и греческую астрономию, нетрудно заметить, что различия между ними столь же велики, как и между математическими традициями обеих культур. Если математика вавилонян была направлена на решение конкретных задач, то главной целью их астрономии было правильное предсказание видимого положения небесных тел: Луны, Солнца и планет. Для этого использовались как наблюдения, которые начали производить по крайней мере с XVIII в., а систематически записывать с VIII в., [732]

так и вычисления, основанные на все более сложных арифметических схемах.

732

Sachs A. J., Hunger H. Astronomical Diaries and Related Texts from Babylonia. V. I. Wien 1988, 12 ff. Известная астрономическая коллекция текстов MUL.APIN относится к еще более раннему времени, X в.: Hunger ?., Pingree D. MUL.APIN. An Astronomical Compendium in Cuneiform. Horn 1989, 10 f.

Помимо целей календарной астрономии предсказания нужны были вавилонянам еще и потому, что движения небесных тел, лунные и солнечные затмения считались предзнаменованиями того, каков будет ход государственных дел, исход войны, размер урожая и т.д. Правда, астрология в современном смысле слова, т. е. доктрина о связи индивидуальной человеческой судьбы с движением небесных тел, появляется у вавилонян сравнительно поздно (V в.), в целом же ее становление происходило уже на греческой почве, в эллинистическом Египте. [733] Нелишне также отметить, что вавилонские жрецы не имели отношения к астрономическим наблюдениям, этим занимались специально обученные писцы. [734]

733

Cumont F. Astrology and Religion Among the Greeks and Romans. New York 1960; Neugebauer. HAMA II, 608 ff.

734

Parpola S. Letters from Assyrian Scholars to the Kings Esarhaddon and Assurbanipal. Neukirchen 1970. P. 1, VII f, 2 ff; P. 2, XIV f; Дьяконов И. ?. Научные представления на Древнем Востоке, Очерки истории естественнонаучных знаний в древности. Москва 1982, 98, 105.

В последний период своего существования (III—I вв.) вавилонская астрономия превратилась в сложную, технически развитую дисциплину, разработала эффективные методы расчета и предсказания видимого движения небесных тел, в особенности Луны и Солнца. Несмотря на это, в ней обнаруживается столь же кардинальный недостаток, как и в лишенной доказательства математике вавилонян. Вавилонские астрономы не проявляли никакого интереса к тому, каково же реальное, а не видимое движение тел по небосводу, и как они в действительности расположены друг по отношению к другу. Греческие астрономы, начиная с Анаксимандра, были в первую очередь озабочены созданием геометрической модели, которая бы отражала истинную структуру космоса и объясняла видимое движение небесных тел. [735] Вавилонская же астрономия была принципиально агеометрична: представления о небесной и земной сферах, о круговых равномерных движениях планет, равно как и любые другие объяснительные модели были ей совершенно не свойственны. [736]

735

Kahn. Anaximander, 83 f.

736

См.: Aaboe A. On Babylonian Planetary Theories, Centaurus 5 (1958) 209-277; idem. Observation and Theory in Babylonian Astronomy, Centaurus 24 (1980) 14-35; о единственном исключении см.: Neugebauer. ES, 108 f; ср.: HAMA II, 577.

Вавилоняне умели предсказывать лунные затмения, но совершенно не интересовались их причинами. Стремясь как можно точнее рассчитать появление планет в нескольких фиксированных точках небосвода, они располагали их в таком порядке, который никак не отражал их подлинного положения в пространстве, например: Юпитер — Венера — Сатурн — Меркурий — Марс. [737] Лаже в эллинистическое время, когда вавилонская астрономия обогатилась сложными математическими методами, она ни на шаг не продвинулась в познании истинного строения Солнечной системы. Само стремление к этому оставалось ей чуждым.

737

Neugebauer. HAMA II, 690.

Можно ли назвать такую астрономию научной? Только в том случае, если мы станем на позицию конвенционализма, считающего научные теории удобным средством для расчетов и предсказаний, но никак не способом отыскания истины. С точки зрения конвенционализма научная астрономия есть «математическое описание небесных явлений, способное представить числовые предсказания, проверяемые с помощью наблюдений». [738] Может быть, вавилонским астрономам и была бы близка эта идея, но греческая, равно как и европейская наука, стояла совсем на другой позиции. Ее сформулировал еще Анаксагор: «Явления — облик невидимых вещей» (59 В 21а), т. е. изучение явлений позволяет проникнуть в суть скрытых закономерностей, которым подчинена природа. Точность расчетов считалась вещью чрезвычайно важной, но едва ли главной. [739] Показательно, например, что система Птолемея обеспечивала почти ту же точность расчетов, что и система Коперника. Во всяком случае, Коперник настаивал на центральном положении Солнца отнюдь не ради точности предсказаний. Он был глубоко убежден, что такова истинная геометрия вселенной, и это убеждение разделяли с ним Галилей и Кеплер. Надо полагать, что и создатели современных астрономических теорий претендуют, как правило, на нечто большее, чем только математическое описание явлений.

738

Aaboe ?. Scientific Astronomy in Antiquity, Place of Astronomy, 23.

739

Критику конвенционализма в интерпретации греческой астрономии см.: Lloyd G. ?. R. Saving the appearences, CQ 28 (1978) 202-222.

Глубокие различия между вавилонской и греческой астрономией были ясны уже самим грекам. Теон Смирнский, опираясь на перипатетика Адраста, профессионально занимавшегося астрономией, отмечал, что вавилоняне, «используя арифметические методы и не прибегая к изучению природы явлений (???? ???????????), сами сделали несовершенными свои методы, тогда как эти вещи [небесные явления] надлежит рассматривать и с физической точки зрения, что и пытались делать занимавшиеся астрономией греки» (Exp. p. 177.17 f).

Если

учитывать эти различия, а также то, что говорилось выше о сложности передачи математических знаний, [740] то очень незначительное число вавилонских заимствований в раннегреческой астрономии отнюдь не покажется удивительным. [741] Разумеется, если суммировать многочисленные гипотезы о влиянии вавилонской астрономии на раннегреческую, то окажется, что все или почти все ее знания были заимствованы: от имен зодиакальных созвездий до сведений о движении планет. [742] Как правило, отправной точкой этих гипотез служат не документальные свидетельства, а наличие у греков и вавилонян одинаковых или сходных представлений. На этом фоне позиция Нейгебауера, ведущего специалиста по вавилонской астрономии, кажется едва ли не парадоксальной, ибо он датирует начало сколько-нибудь ощутимого влияния Вавилона на греческую астрономию эллинистической эпохой. [743] Между тем такая позиция гораздо ближе к реальности, чем энтузиастический панвавилонизм некоторых историков астрономии. Фактически с VI по IV в. нам известны лишь три примера заимствований, о которых можно говорить с уверенностью, причем ни один из них не касается пифагорейцев.

740

См. выше, IV,2.1.

741

О сложности контактов между вавилонской и греческой астрономией см.: Dicks D. R. Early Greek Astronomy to Aristotle. London 1970, 168 ff.

742

См., например: Fortheringham J. K. The Indebtedness of Greek to Chaldean Astronomy, Observatory 51 (1928) № 653, 301-315; Clarke L. W. Greek Astronomy and Its Debt to the Babylonians, BJHS 1 (1962) 67-77; Huxley G. The Interaction of Greek and Babylonian Astronomy. Belfast 1964; van der Waerden. Astronomie, 253 ff. Критику идей о вавилонском происхождении зодиакальных созвездий см.: Webb ?. J. The Names of the Stars. London 1952, 157 ff. В солидном исследовании по раннегреческой астрономии (Wenskus О. Astronomische Zeitangaben von Homer bis Theophrast. Stuttgart 1990, 21 ff) приводится ряд параллелей между греческими и вавилонскими названиями созвездий, но вопрос о вавилонском влиянии оставлен на усмотрение читателя; это означает, что приводимые примеры не до конца убеждают и самого автора.

743

Neugebauer. HAMA II, 590 ff.

Первый пример — это знаменитое предсказание Фалесом солнечного затмения 585 г. О нем упоминал Геродот (1,74), а еще раньше Ксенофан (21 В 19) и Гераклит (22 В 38). Сама идея предсказания затмения явно вавилонского происхождения, и долгое время считалось, что Фалесу были доступны данные, позволившие рассчитать дату затмения для данной области. Впоследствии же выяснилось, что такими методами вавилонская астрономия не обладала. [744] Тем не менее у нас нет оснований отбрасывать традицию о предсказании Фалеса. Можно полагать, что Фалес каким-то образом узнал об одном из вавилонских циклов, на основании которых предсказывались лунные затмения, и смело применил его для определения даты следующего солнечного затмения. [745] «Предсказание» Фалеса сбылось лишь благодаря счастливой случайности: затмение не только произошло в названном им году, но и было видно в Ионии. Удачное предсказание укрепило славу знаменитого мудреца и могло стать образцом для подражания. Могло, но не стало. Греческая астрономия в лице Анаксимандра выбрала совсем иной путь: развитие кинематических моделей, объясняющих движение небесных тел. Успех Фалеса, возможно, способствовал дальнейшему изучению периодичности небесных явлений, но сама вавилонская схема греками больше не использовалось.

744

Neugebauer. ES, 136; ? AM А II. 604.

745

Dicks. Astronomy, 43 f; Зайцев. Культурный переворот, 193. Как показал Хартнер, знаменитый вавилонский «сарос», 223-месячный период, для этой цели годился очень плохо (Hartner W. Eclipse Periods and Thaies' Prediction of a Solar Eclipse. Historic Truth and Modern Myth, Centaurus 14 [1969] 60-71). Но идея Хартнера о том, что Фалес сам рассчитал соответствующий период между двумя солнечными затмениями, основана на предположении, что греки еще в VII в. записывали даты солнечных затмений, а это крайне маловероятно. Если бы такие записи велись, то они служили бы базой для других предсказаний, тогда как в действительности «предсказание» Фалеса — это единственный известный нам эпизод из всей античности.

У Геродота мы находим сообщение о том, что греки узнали от вавилонян о гномоне, полосе и разделении дня на 12 частей (11,109). Правда, сейчас принято считать, что греки переняли разделение дня не у вавилонян, а у египтян, которые знали его еще во II тыс. [746] Гномон, о котором пишет Геродот, — это солнечные часы, бывшие я ту пору одним из немногих астрономических инструментов. Гномон представлял, собой стержень, перпендикулярный подставке с нанесенными на нее делениями. Задолго до греков гномон использовали и египтяне, и вавилоняне, поэтому трудно сказать, откуда и когда именно он пришел в Грецию. (Нельзя исключить и возможность самостоятельного изобретения этого нехитрого инструмента.) Согласно традиции, Анаксимандр первым установил гномон, указывающий дни равноденствия и солнцестояния (12 А 1,4). Впрочем, наблюдения за солнечной тенью велись в Греции еще до Анаксимандра. Об этом говорит, например, известное определение Фалесом высоты пирамиды по длине ее тени, равно как и приписываемое ему сочинение «О солнцестоянии и равноденствии» (D.L. 1,23; 11 А 2). Полос представлял собой более сложный вариант гномона, в котором тень указателя падала на вогнутую поверхность полусферы с нанесенными на нее концентрическими линиями, обозначавшими движение Солнца. Сама форма этого инструмента подразумевает сложившиеся представления о небесной сфере, [747] которых у вавилонян не было.

746

Parker. Astronomy, 52; Toomer. Op.cit, 56 ff; Neugebauer О. On Some Aspects of Early Greek Astronomy (1971), Astronomy and History. Selected Essays. New York 1983, 361 f. Есть и другая возможность: греки разделили день по аналогии с делением года на 12 месяцев, и в этом не обязательно видеть чье-либо влияние: Franciosi F. Herod. 2.109. Astronomia come scienza esatta e parti del giorno, A&R 27 (1982) 179 f.

747

Kahn Ch. ?. On Early Greek Astronomy, JHS 90 (1970) 114; Franciosi. Astronomia, 172 f, 178 f.