Наука, философия и религия в раннем пифагореизме
Шрифт:
Речь, разумеется, идет не о какой-то особой снисходительности к практике греческих ученых или о двойных стандартах в оценке античной и современной науки. Именно научная практика последних четырехсот лет показывает реальное многообразие методов опытной проверки научных гипотез, многообразие, в котором удачные и тем более решающие эксперименты едва ли оказываются в большинстве. С другой стороны, нужно ли ожидать особой методологической изощренности от тех, кто проводил эксперименты в VI-V вв.? Сравнение доказательств Фалеса с доказательствами Евклида, а затем и с требованиями современной математики служит здесь хорошей параллелью, демонстрирующей как совпадение метода по существу, так и значительные различия в характере его применения.
Менее всего успешными в изучении научной практики греков кажутся попытки дать определение современному эксперименту, а затем рассмотреть, подпадают ли под это определение античные опыты. Бэконовское определение было весьма простым — «опыт зовется случайным, если он приходит сам, и экспериментом, если его отыскивают», [679] — тем не менее именно Бэкон положил начало отрицанию эксперимента в античной науке. [680]
679
The Works of Francis Bacon. J. Spedding et al., ed. V. VI. London 1861, 81.
680
Справедливости ради следует сказать, что подход Бэкона был более дифференцированным, чем у некоторых из его современных сторонников. Говоря об экспериментировании, он часто упоминал греков: Аристотеля, Архимеда, Герона.
681
Рожанский. Указ. соч., 194; von Staden. Op.cit., 180. Фон Штаден выдвигает даже больше требований к тому, каким должен быть эксперимент.
Очевидно, что выбор подходящей дефиниции отнюдь не является жизненно важным: античные опыты подойдут под любое определение, адекватно описывающее научные эксперименты Нового времени в соответствующих областях. И все же во избежание недоразумений по поводу того, что мы понимаем под экспериментом, сведем вместе характеристики, даваемые в упомянутых выше работах. Итак, эксперимент искусственно воспроизводит природное явление в чистом виде, свободном от всяких посторонних влияний, с целью подтверждения или опровержения какой-либо гипотезы. Он должен быть воспроизводимым и, если это релевантно, количественно измеряемым, необходим также теоретический анализ условий, при которых он производится.
С этой точки зрения приводимые фон Фрицем [682] опыты Анаксагора и Эмпедокла с клепсидрой или с кожаным мешком, надутым воздухом (31 В 100; 59 А 68-69), следует считать не экспериментами, а опытными демонстрациями теоретического тезиса о том, что воздух не есть пустота, а имеет телесную природу и может быть сжимаем. В обоих случаях вмешательства в природу как такового нет; явление взято не изолированно, а в его «естественном» виде, в котором оно наблюдается в повседневной жизни, и использовано для наглядной демонстрации того, что происходит в природе. [683]
682
Von Fritz. Grundprobleme, 551 f.
683
Заметим, впрочем, что в ходе другой опытной демонстрации Анаксагора такое вмешательство засвидетельствовано. Прорицатель Лампон. увидев голову барана с одним рогом, росшим посредине, объявил это чудом. Анаксагор же, разрубив эту голову, показал, что аномалия объясняется деформацией черепа барана (59 А 16).
В этих опытах заметна одна из характерных черт ранних экспериментов: как правило, они проводятся для того, чтобы подтвердить первоначальную гипотезу, а не с тем, чтобы ее опровергнуть или подвергнуть критической проверке несколько конкурирующих гипотез, а затем выбрать ту, которая лучше всего выдержала тест. Такая методика плохо соответствует предложенной Поппером стратегии научного поведения, но вовсе не так уж далека от того, как реально делалась наука в Новое время. По Попперу, «идеальный» ученый должен выдвигать смелые гипотезы, а затем стараться их опровергнуть, ибо если он это не сделает, за него это сделают другие. [684] Такова логика научного открытия, но укладывается ли психология ученого в эту логическую схему? Если античные ученые старались подтвердить экспериментами свои теории, то они тем самым опровергали теории конкурирующие, если таковые, конечно, имелись.
684
Popper K.-R. Conjectures and Refutations. London 1965.
Привычная для нас картина конкуренции по крайней мере двух теорий далеко не всегда встречается в античности. Когда Аристотель создавал свою динамику, он фактически был первым в этой области; в акустике пифагорейцы в течение долгого времени также не имели соперников. [685] В такой ситуации трудно ожидать, что эксперимент мог стать решающим аргументом pro или contra. Но если бы даже пифагорейцы практиковали экспериментирование только для подтверждения своих гипотез (что в действительности не так), и в этом случае их опыты являлись бы одним из важных методов получения нового знания. В античной физике действительно было много теорий, легко опровержимых с помощью доступных самим грекам экспериментов, например, та же аристотелевская динамика, однако к акустике это относится менее всего.
685
До Аристоксена соперниками пифагорейцев были так называемые ?????????, но к какому времени относится их деятельность и кто конкретно к ним принадлежал, установить невозможно. См.: Barker ?. ?? ?????????? ?????????: The Predecessors of Aristoxenus, PCPhS 24 (1978) 1-21. He похоже, чтобы методы Ласа из Гермионы существенно отличались от пифагорейских. Об акустической теории Дамона мы почти ничего не знаем.
Вокруг акустических экспериментов Пифагора в поздней античности выросла не одна легенда. Наиболее популярная из них повествует о том, как он, проходя мимо кузницы, услышал звуки молотков о
686
Levin F. The Harmonics of Nicomachus and the Pythagorean Tradition. University Park 1975, 69 ff.
687
Palisca С. V. Scientific Empirism in Musical Thought, ?. H. Rhys, ed. Seventeenth Century Science and Arts. Princeton 1961, 127 ff.
Впоследствии легенда об опыте с молотками вызвала излишнюю подозрительность исследователей в достоверности сообщений даже о тех экспериментах пифагорейцев, которые с акустической точки зрения безупречны. Между тем мы сталкиваемся здесь с самой обычной ситуаций: открытия первых греческих ученых как правило обрастали к концу античной эпохи легендами и произвольными толкованиями. Анаксагору, например, приписывали предсказание падения метеорита (D.L. 11,10), тогда как он лишь объяснял его падение тем, что небесные тела состоят из раскаленных камней. То, что Никомах дает неверную информацию, не удивительно и не так уж важно, существенней то, «что наличие легенд, циркулировавших вокруг этого открытия, подразумевает признание, пусть даже и теоретическое, ценности экспериментального метода». [688]
688
Lloyd. Experiment, 57. См. также: Zubov. Op.cit., 224. Кроме опыта с молотками, Никомах упоминает и целую серию других экспериментов: на флейтах, монохордах, арфах и пр.
Очевидно, что этим признанием мы обязаны не Никомаху, он лишь повторял то, что было зафиксировано традицией, восходящей к пифагорейским кругам, пусть даже и традицией искаженной. Как показал Й. Растед, в основе легенды об открытии в кузнице лежал рассказ об акустических экспериментах Гиппаса с сосудами и медными дисками (ср. Aristox. fr. 90), которые были названы ??????? f) ??????. [689] На каком-то этапе место Гиппаса занял Пифагор, [690] а вместо слова ?????? в результате ошибки появилась ????? (молоток), что и дало повод зарождению рассказа о кузнице. Сравнение рукописных вариантов «Гармоники» Птолемея (Harm., р. 17.16 f) с комментарием Порфирия (In Ptol. Harm, com., p. 121.10 f) доказывает, что у Птолемея среди серии других экспериментов упоминались и опыты со ??????? f) ??????, а легенда о кузнице отсутствует. Это и неудивительно: Птолемей, в отличие от Никомаха, хорошо разбирался в акустике и лично проверял все эксперименты, которые проводили его предшественники. Таким образом, есть все основания полагать, что и легенда, встречающаяся у Никомаха, отражает, хотя и в искаженной форме, реальную научную практику.
689
Raasted J. A Neglected Version of the Anecdote about Pythagoras's Hammer Experiments, Cahiers d'Institute du Moyen Age grec et latin 31a (1979) 1-9. Растед полагает, что ?????? обозначала первоначально «сосуд».
690
Теон Смирнский упоминает в связи с Пифагором опыты с ?????? ? ??????? (Exp., p. 57.7).
Впрочем, у нас нет никакой необходимости ограничиваться лишь Никомахсм. Почти все античные авторы, повествующие об открытии Пифагора, единодушны в двух пунктах: открытие это было сделано путем эксперимента и опиралось на математическую теорию пропорций. Должен ли нас удивлять тот факт, что более поздние из этих источников дают более подробную информацию? Не являются ли такие авторы, как Прокл и Симпликий, нашими важнейшими источниками по раннегреческой науке? И если у Птолемея мы находим детальные описания его оптических и акустических опытов, означает ли скудость или даже отсутствие таких описаний для ранней эпохи, что и самих экспериментов в это время не было или почти не было? [691] Так же, как наличие евклидовых «Начал» подразумевает, что дедуктивный метод стал практиковаться в математике задолго до Евклида, так и евклидово «Разделение канона», подытожившее предшествующую науку о музыке, в первую очередь пифагорейскую, [692] неизбежно ведет к выводу о длительной практике экспериментирования, предшествующей этому трактату.
691
См. замечания по этому поводу: Burnet. Experiment, 253 f; Heidel. Science, 78 f.
692
Pitagorici III, 395; Mathiesen Th. I. An Annotated Translation of Euclid's 'Division of a Monochord', JMT 19 (1975) 236 ff; Barker A. D. Methods and Aims in the Euclidean Sectio canonis, JHS 101 (1981) 1-16. Барбера еще более подчеркивает пифагореизм трактата, но датирует его временем Никомаха, что представляется неубедительным: Barbera A. Placing Sectio canonis in Historical and Philosophical Context, JHS 104 (1984) 157-161. Ср. аргументы Флоры Левин в пользу как евклидова авторства трактата (в частности, его введения, где дается физическая теория звука), так и его принадлежности к пифагорейской традиции: Levin F. Unity in Euclid's 'Sectio Canonis', Hermes 118 (1990) 430-443.