Наука о переводе. История и теория с древнейших времен до наших дней

Хухуни Георгий

В конце XV – первой трети XVI в. гуманистическое движение распространялось на большинство государств Западной и Центральной Европы. Однако с конца 30-х годов XVI столетия «республика ученых», как называли содружество гуманистов различных стран, очутилась перед лицом серьезного кризиса. В результате Реформации и Контрреформации многие исповедовавшиеся ими идеалы оказались иллюзорными и постепенно угасали. Однако традиции, заложенные гуманистами, видоизменяясь и трансформируясь, продолжали существовать, в значительной степени определив все дальнейшее развитие европейской культуры.

В борьбе со средневековой схоластикой гуманисты стремились опереться прежде всего на наследие античной эпохи, «возродить» его, очистив от позднейших наслоений (откуда и само название рассматриваемого периода). Эта «перекличка» с античной традицией ярко проявилась и в области перевода.

2. Языковая ситуация в эпоху Возрождения

Говоря

о языковой ситуации в эпоху Возрождения, обращают внимание на две тенденции. С одной стороны, именно в ренессансной Европе приобрел особую интенсивность процесс формирования и развития новых (т. е. живых) литературных языков, которые в конце концов вытеснили латынь из тех сфер, где она господствовала в течение многих столетий. С другой стороны, одной из наиболее характерных черт гуманистического движения являлось стремление возродить классическую латынь Цицерона и Цезаря, которую его представители противопоставляли «испорченной» «кухонной» латыни средневековых авторов. Это привело (особенно на первых порах) к некоторому отступлению народных языков с той позиции, которую им удалось занять в предшествующий период. Указанный момент ярко отразился на родине Возрождения – в Италии, сказавшись на творчестве знаменитого поэта Франческо Петрарки (1304–1374), которого именуют «первым гуманистом». Хотя он никогда не переставал писать на народном языке (произведения на котором и принесли ему впоследствии мировую славу), однако со второй трети XIV в. он стал отдавать решительное предпочтение латыни перед родным языком и считать именно его основным орудием новой науки и культуры. Аналогичное отношение характеризовало и его продолжателей, вследствие чего на какое-то время вольгаре снова оказался в тени. Схожая картина наблюдалась и в творчестве гуманистов последующих поколений, многие из которых (например, Эразм Роттердамский, прозванный главой «республики ученых») вообще не пользовались в литературном творчестве никаким другим языком.

Наконец, выполнение задач, стоявших перед деятелями ренессансной культуры, было немыслимо без возрождения на «латинском Западе» достаточно широкого знания греческого языка, почти забытого в предыдущую эпоху. Неудивительно, что в этот период получает широкую популярность тезис: «Без греческого языка нельзя знать латинского». Таким образом, сложилась культурно-лингвистическая ситуация, которая отчасти напоминала древнеримскую. В обоих случаях латынь была главным (родным – у римлян, квазиродным – у гуманистов) языком, обычно выступавшим в роли переводящего, тогда как греческий (знание которого и в античном Риме, и в ренессансной Европе считалось обязательным для каждого образованного человека) – вторым языком, выполнявшим обычно функцию исходного. Этот своеобразный латино-греческий «культурный билингвизм» и определил во многом развитие перевода в рассматриваемую эпоху, хотя, разумеется, несмотря на отмеченные выше сложности, на языковую ситуацию в каждой из европейских стран оказывал влияние и третий компонент – народный язык, степень использования которого в литературном творчестве – как оригинальном, так и переводном – могла быть различной.

3. Начало ренессансной традиции греко-латинских переводов

Уже «первый гуманист» Франческо Петрарка понимал необходимость усвоения греческого языка и перевода созданных на нем классических творений для развития новой культуры. Его ученик и последователь Колюччо Саллютати (1331–1406), бывший канцлером Флорентийской республики и воспитавший блестящую плеяду гуманистов, «князь философов нашего века», как именовали его почитатели, в письме к одному из своих друзей побуждал последнего заняться пересмотром неуклюжего и сокращенного латинского пересказа «Илиады», по которому знакомились с творчеством Гомера в средневековой Европе. Настаивая на необходимости принимать во внимание содержание, а не слова, Саллютати вместе с тем призывает адресата украсить само содержание сиянием и присущих оригиналу, и новых слов, добавив к ним такой блеск, чтобы были переданы не только сюжет и образ мыслей Гомера, но и его слова и звуки. Огромную роль в становлении и развитии ренессансной традиции греко-латинских переводов сыграли византийские эмигранты. По мере того как над Византийской империей нависала турецкая угроза, завершившаяся в 1453 г. падением Константинополя и гибелью тысячелетней монархии, все больше представителей греческой образованности оседало в Западной Европе, прежде всего в Италии. В 1360 г. во Флоренции была создана первая кафедра древнегреческого языка, которую возглавил византиец Леонтий Пилат. Именно через его переводы познакомились с творчеством Гомера и Платона Петрарка и Боккаччо. Но поворотным пунктом в развитии греко-латинских переводов стало прибытие в 1397 г. во Флоренцию Мануила Хрисолора (ум. в 1415 г.). Не будучи оригинальным ученым, он воспитал целое поколение гуманистов, о которых говорили, что они, подобно героям

Гомера, неожиданно вышли из троянского коня и совершили культурный переворот. Написанная им грамматика древнегреческого языка получила небывалую популярность, а благодаря его переводам достоянием «латинского Запада» стал ряд произведений античной классики. Особо важное значение имел перевод «Республики» Платона, который впервые ввел это сочинение в западный обиход.

Характеризуя метод работы византийского эрудита, один из его учеников отмечал, что «божественный Хрисолор» старался при передаче иноязычного текста избегать крайностей. С одной стороны, он считал, что буквальное воспроизведение слово в слово может привести только к искажению мысли, содержавшейся в греческом подлиннике. С другой же стороны, передавая последнюю, нельзя допускать утерю своеобразия, присущего греческому языку. В противном случае переводчик рискует изменить своей основной задаче для роли толкователя-экзегета, который в меньшей степени связан с риторической целостностью оригинала.

Традицию, заложенную Мануилом Хрисолором, подхватили другие его соотечественники, подвизавшиеся в различных научных и культурных центрах Европы. Для истории перевода особенно важной оказалась относящаяся к XV столетию деятельность Виссариона Никейского, собравшего вокруг себя многих итальянских гуманистов. Среди переводов Виссариона – сочинения Аристотеля, Феофраста, Ксенофонта, Демосфена и др. Благодарные ученики почтили его память характерной эпитафией: «Твоими трудами Греция переселилась в Рим».

4. Развитие гуманистического перевода

Начиная с XV столетия удельный вес греко-латинских переводов в системе общей культуры заметно повышается.

Прежде всего это сказывается в творчестве итальянских гуманистов. Так, Леонардо Бруни (1370/74—1444), многие годы бывший канцлером Флорентийской республики и внесший значительный вклад в развитие ренессансной культуры, переводил на латинский язык Аристотеля, Платона, Плутарха, Демосфена, Эсхила. В деятельности выдающегося филолога, доказавшего подложность так называемой «Дарственной грамоты Константина», ссылками на которую папы несколько веков обосновывали свои притязания на светскую власть, Лоренцо Валлы (1405/1407—1457) выделяется перевод греческих историков Фукидида и Геродота. Поэт и ученый Анджело Амброзини (Полициано) (1454–1494), также уделявший много внимания филологической критике античных авторов, создал латинскую версию гомеровской «Илиады» и перевел ряд произведений греческих прозаиков.

Не менее блестящие имена представляют ренессансную традицию греко-латинских переводов и за пределами Италии. Литературное наследие крупнейшего английского гуманиста, создателя знаменитой «Утопии» Томаса Мора (1478–1535) включает воссоздание на латинском языке поэтов так называемой греческой антологии, составленной в XIV в. византийским монахом Максимом Планудом, и перевод диалогов Лукиана; прославленный творец «Похвалы глупости» Эразм Роттердамский (1469–1536) также перевел некоторые диалоги Лукиана, трагедии Еврипида, сочинения Галена. Этот список легко продолжить.

Обращает на себя внимание одно чрезвычайно важное обстоятельство. Многие из произведений античных авторов, переводившиеся гуманистами, не только уже были переведены в предыдущую эпоху, но и – как, например, творения Аристотеля – считались в глазах представителей средневековой схоластики высшим авторитетом. Но, пожалуй, именно в подобных случаях особенно наглядно ощущается справедливость английского изречения: «Duo cum faciunt idem, non est idem» («Когда двое делают одно и то же, это не одно и то же»).

Прежде всего вспомним, что подавляющее большинство средневековых латинских версий произведений античных мыслителей носило, если можно так выразиться, косвенный характер, т. е. выполнялись они не с оригиналов, а с переводов же (в первую очередь арабских). Естественно, никакой адекватности, хотя бы в плане содержания, не говоря уже о присущей оригиналу форме выражения и особенностях стиля, речи быть не могло. Для деятелей эпохи Возрождения, чьим девизом стал известный лозунг «Ad fontes» («К источникам»), отказ от подобного метода передачи классического наследия представлялся первым шагом, знаменовавшим разрыв со схоластикой. Этот аспект переводческой деятельности ренессансных авторов отчетливо сформулировал упомянутый выше Леонардо Бруни: «Ибо когда я увидел, что книги Аристотеля, написанные на греческом языке изящнейшим стилем, по вине плохого переводчика доведены до смешной нелепости, и что, помимо этого, в самих вещах, и притом в высшей степени важных, много ошибочного, я взял на себя труд перевести их заново» [45] .

45

Цит. по кн.: Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. М., 1980. С. 33.