Наваждение
Шрифт:
Она почти упала на коверъ, предо мной, спрятала лицо въ мои колни и зарыдала.
— Зина, Зина, что съ тобою? — съ мученіемъ повторялъ я, стараясь ее поднять.
Наконецъ, вся въ слезахъ, она откинула голову и схватила мои руки. Въ ея лиц выражался дйствительный ужасъ и отчаянье.
— Разв я сама не знаю, что гибну, — шептала она прерывающимся голосомъ. — Я гибну и знаю, что совсмъ погибну безвозвратно. И ты не спасешь меня. Когда ты пришелъ сегодня, я думала, что у тебя въ карман или пистолетъ или ножъ… или что-нибудь… я думала, что ты убьешь меня…
Она опять зарыдала. Она дрожала всмъ тломъ. Я слушалъ ее какъ помшанный, и чувствовалъ опять весь мракъ, весь бредъ, вс муки вчерашняго вечера.
— Убей меня; ради Бога, убей меня! — заговорила она снова, останавливая свой рыданія и продолжая глядть на меня страшными, широко раскрытыми глазами. — Убей меня сейчасъ, теперь… теперь лучше, посл будетъ слишкомъ поздно…
У меня голова кружилась. Я отстранилъ ея руки, я отбжалъ отъ нея, взялъ шляпу и поспшилъ къ двери. Прочь отъ этой безумной… не то — еще нсколько минутъ, и она навсегда сдлаетъ меня сумасшедшимъ, и я ужъ никогда и никуда не убгу отъ нея.
Но она кинулась за мною, она заслонила дверь, она хватала меня за платье. Ея коса распустилась, въ лиц не было ни кровинки, а поблднвшія губы судорожно вздрагивали. На нее страшно было глядть въ эту минуту.
— Ты думаешь, что я съ ума сошла? — задыхаясь шептала она. — Нтъ, я не безумная, именно теперь не безумная, можетъ быть только теперь я и въ своемъ разсудк… Andr'e! Я умоляю тебя, убей меня, убей, не то будетъ хуже… Или спаси меня… Только нтъ! Ты не можешь спасти меня… убей-же меня, убей… Andr'e, милый мой, умоляю тебя!..
Она опять опустилась предо мной на колни и, крпко держа мои руки, стала вдругъ цловать ихъ.
Но эта сцена была черезчуръ ужъ дика и невыносима, и я какъ-то съумлъ очнуться.
— Зина, я въ послдній разъ прошу тебя успокоиться и не безумствовать… ты меня не пускаешь, но все равно уйду сейчасъ, хоть еслибъ ты повисла на мн и волочилась за мною.
Она вдругъ встала и выпустила мои руки.
— Такъ ты уходишь, ты дешь… ты оставляешь меня, — проговорила она уже новымъ и боле спокойнымъ голосомъ. — Значитъ, такъ надо, такъ суждено… ты не знаешь зачмъ дешь… Ну, хорошо, прощай… только я не надолго прощаюсь съ тобою… я, можетъ быть, скоро къ теб пріду… прощай…
Она сдлала нсколько шаговъ отъ меня, какъ будто намреваясь выйти изъ комнаты. Вдругъ она обернулась, порывисто обняла и прежде чмъ я усплъ сказать ей слово, скрылась за портьерой.
Выйдя на воздухъ, я вздохнулъ полною грудью, будто вырвавшись изъ душнаго подземелья.
«Она скоро ко мн прідетъ, — думалъ я:- ну, это-то фраза; старикъ ни за что не выдетъ изъ Петербурга и еще не скоро умретъ: ему въ послднее время видимо лучше. Что-жъ, убжитъ она отъ него что-ли? Но ей черезчуръ невыгодно теперь бжать отъ него… не ршится она…»
Если-бы только хоть на мгновеніе могла у меня мелькнуть мысль о томъ что должно было случиться, конечно, я остался-бы. Но я ничего не подозрвалъ и не предвидлъ, я все еще недостаточно зналъ Зину. Вечеромъ я уже былъ въ вагон и халъ
XIX
Я поселился тогда здсь, въ Лозанн, у madame Brochet. Поздка освжила меня, тишина моей новой жизни, чудный воздухъ успокаивали мои больные нервы. Я ршилъ, что мн еще рано отчаяваться въ своей жизни, что нужно-же, наконецъ, отвязаться отъ болзненныхъ сновъ и поставить цль свою на боле здоровомъ и твердомъ основаніи. Здсь, въ полномъ уединеніи, я отдохну скоро и сами собою придутъ благодатныя мысли…
А пока буду работать, буду рисовать и читать, приготовлять матеріалы для своей второй диссертаціи: со мною вс нужныя книги, со мною полотно и краски, а кругомъ прекрасная, могучая природа.
Время шло, прошелъ мсяцъ. Я чувствовалъ себя иногда легче, спокойне.
Но все это было днемъ, на яву, а приходила ночь, я засыпалъ, и тутъ ужъ не могъ владть собою, тутъ ужъ не могъ отгонять Зину: она приходила какъ и въ далекое время моей первой юности, приходила свтлая и чистая, и вся душа моя рвалась къ ней навстрчу. Она говорила мн что свободна, что послднее испытаніе окончилось, что тотъ человкъ, которому она продала себя и который стоялъ между нами, умеръ и что она теперь моя, на всю жизнь, безраздльно. «Въ теб одномъ все мое спасеніе, — говорила она:- разбей мои цпи, прогони злыя чары, и мы будемъ счастливы!»
Я просыпался, еще весь полный блаженства, и невольно мечталось мн: «да, вдь, можетъ-же это быть! Больной старикъ не вченъ… и, если она тогда придетъ ко мн, я спасу ее; о, тогда я спасу ее!»
Этотъ старикъ долгое время не имлъ для меня никакого значенія: я только недавно разглядлъ его; но теперь, почему-то онъ начиналъ представляться мн единственною преградой, мн казалось, что только его присутствіе и длало меня слабымъ, а не будетъ его, и я вырву ее изъ мрака.
Но я не смлъ этого ждать… Да и придетъ-ли она тогда ко мн?!.
Бывали у меня и другіе сны, другія грезы. Иногда цлую ночь страшный кошмаръ душилъ меня; Зина являлась мрачная и ужасная, съ окровавленными руками, и говорила мн: «я его убила!» Она простирала ко мн свои руки, съ которыхъ струилась кровь, обнимала меня, и я захлебывался кровью, задыхался, рвался изъ ея объятій. Тогда, она брала ножъ и погружала его по рукоятку въ грудь мою. И я чувствовалъ что умираю, а она стояла надо мной и злобно смялась…
Я просыпался, я какъ безумный выбгалъ на воздухъ и бродилъ по горамъ, во мгл и сырости уже поздняго осеннняго разсвта.
Какъ-то возвращался я домой. Тишина природы въ этотъ день на меня особенно успокоительно дйствовала.
Моя дверь, по обыкновенію, была не на запор; сумерки уже совсмъ сгустились. Я вошелъ въ темную комнату, подошелъ къ столу, вынулъ спичку и зажегъ свчу. И вдругъ, въ нсколькихъ шагахъ отъ себя я увидлъ черную фигуру. Невольнымъ движеніемъ я отшатнулся, закрылъ глаза, открылъ ихъ снова… фигура не пропадала.
Свча, медленно разгораясь, освщала ее больше и больше: на меня глядло блдное лицо Зины.