Не ангел

Винченци Пенни

— Почему это?

— Вы прекрасно знаете почему.

— Себастьян… — сказала Селия, почувствовав, как вся вспыхнула от смущения, — я всерьез считаю, что вам не следует…

— Я ваш главный автор. Так вы сообщили прессе. Какая еще нужна причина? А теперь, — засмеялся он, — вы решили изменить курс, да? Стыдитесь, леди Селия. Ну ладно, давайте быстренько посмотрим обложки. Они совсем плохие?

— Не мне су…

— Они плохие, — повторил он. — Я вам точно говорю. — Обложки в самом деле были хуже некуда, и оба они дружно рассмеялись. — Во всяком случае, мы можем сказать, что старались, — наконец сказал Себастьян. — Я не верю, что их делала Джилл.

— Их делала не Джилл. Она была слишком расстроена.

И попросила одного из своих помощников.

— Молодец. Передайте Оливеру… Нет, я ему сам скажу, что, на мой взгляд, они никуда не годятся.

— Он будет продолжать настаивать, — сразу помрачнела Селия.

— Почему?

— Потому что ему нужно, чтобы за ним осталось последнее слово в таких вопросах.

— Даже если вы не согласны?

— Ну… да.

— Но он не всегда побеждает?

— Не всегда. Хотя у нас бывают жестокие баталии.

— Полагаю, одна из них не за горами. Я не подпишу ни одну из этих обложек.

— Согласно контракту, вы не можете возражать.

— Вы правы. Однако вряд ли Оливеру нужен недовольный автор, публично критикующий оформление собственной книги, вам не кажется? Особенно автор успешный.

— Пожалуй…

— Конечно, он не допустит этого. А теперь приглашаю вас в «Рулз». Мне что-то очень захотелось выпить хорошего холодного шампанского.

Было жарко, так жарко, что не хотелось ничего делать. Джей уже двадцать раз обошел сад и теперь вернулся в дом, потому что Дороти сказала, что иначе он получит солнечный удар. Когда он спросил у нее, что такое солнечный удар, она ответила: вот когда он тебя хватит, тогда и узнаешь. Она всегда говорила ему что-нибудь такое… Джей не знал, чем еще заняться, — до обеда оставалась уйма времени, а он уже прочитал кучу сказок и устал рисовать. Может быть, Дороти сводит его на качели? Было бы здорово. Ему нравилось качаться на качелях, там было много детворы. Но Дороти отказалась.

— Нет, Джей, не сегодня. Слишком жарко, и у меня много дел. Может быть, завтра. А теперь ты должен поиграть без меня, мне надо приготовить обед.

— А где миссис Билл?

— Поехала повидаться с сестрой. До ужина не вернется. Но твоя мама сказала, что сегодня приедет домой пораньше, так что вы, наверное, пойдете погулять перед сном. Вот было бы хорошо, правда?

— Не очень, — ответил Джей.

Он крепко любил маму, но с ней было как-то невесело.

Она мало смеялась и почти никогда не играла с ним. Вот с тетей Селией или бабушкой Бек — он пока не выговаривал «Бекенхем» — было действительно здорово: они играли с ним в салочки и классы, в прятки и догонялки. А маме хотелось только читать ему и разговаривать с ним. Джей вздохнул и задумался о бабушке Бек. В тот день, когда они уезжали, она поцеловала его на прощание и сказала, что он может приезжать, когда захочет. Вот бы сейчас туда поехать! Он снял бы ботиночки и чулки и потоптался бы в ручье, или поудил рыбку, или даже покатался бы верхом на пони.

И вдруг Джей подумал: зачем ждать, он прямо сейчас отправится туда. Здесь никому нет до него дела, никого не волнует, как ему плохо. Вот бабушке Бек и Билли, у которого была только одна настоящая нога и который всегда был с ним такой добрый, — вот им не все равно. Они бы позволили ему остаться, сумей он только добраться до них, это уж точно. Но вот как добраться? Дороти его ни за что не повезет. Мама тоже. Если ехать, так самому. Джей был уверен в том, что помнит, как найти вокзал. Надо идти вниз по главной дороге, довольно долго — он часто видел вокзал издали, когда они ходили гулять, и вспоминал поездку в Хэмпстед. Там, далеко, была станция. Он найдет ее, это точно. Но потом нужно сесть на правильный поезд. Как же это сделать? Поезда идут во все стороны. Вдруг он сядет и поедет не туда? И тут он вспомнил, как Дороти спрашивала

вокзальных служащих, куда идут поезда и где на них посадка. Он тоже так спросит. Он знает название станции: Бек… что-то там еще, как имя бабушки Бек. Вот здорово, когда в честь тебя называют станцию. Когда-нибудь будет станция «Джей», его собственная. С собственными поездами. Он бы там жил, если бы мог. Если бы она была рядом с полями и речкой.

Джей тихонько заглянул на кухню: Дороти, что-то напевая себе под нос, резала морковку. И это все решило. Джей ненавидел морковку. Он побежал к себе, схватил копилку, вытряхнул все ее содержимое себе в карман — ведь на поезд нужны деньги, он это помнил, — осторожно прокрался через холл к входной двери, тихонько толкнул ее и аккуратно затворил за собой. Оказавшись на улице, он что есть духу побежал на своих крепких маленьких ножках к главной дороге.

Сильвия чувствовала, что очень исхудала и совсем ослабела. Хорошо еще, что в те дни, когда она болела, не было особой работы по дому: дети поднимались сами, одевались и шли в школу, и, приготовив им завтрак, она могла еще несколько часов полежать в постели. Фрэнк нашел временную работу у одного строителя: мешать цемент, таскать кирпичи. Зарабатывал он всего два фунта десять шиллингов в неделю, но это было лучше, чем слоняться по дому и жалеть самого себя. Было досадно за Фрэнка: он ведь такой умный мальчик, учитель сказал, что он мог бы устроиться клерком. Два года он воевал за страну, а теперь она выбросила его на свалку, как сам он говорил, и ей наплевать на его проблемы. Это было несправедливо, страшно несправедливо.

— Ну вот. Это что касается обложки.

— Да, обложка Джилл самая лучшая.

— Похоже, с ней будет еще немало проблем?

— Я ведь вам говорила. Но не волнуйтесь. Я прослежу за этим. Уж как-нибудь.

— Я и не волнуюсь, — сказал Себастьян, — ничуть. Я знаю, что «Меридиан» в надежных руках.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнула Селия.

— А теперь закажем что-нибудь и поболтаем. Хорошо здесь, правда? Как-то строго, точно в хорошем мужском клубе. Вы бываете здесь со своими любовниками, леди Селия?

— У меня нет любовников, — твердо ответила она.

— Ни одного?

— Ни одного.

— И никогда не было?

— И никогда не было.

— Не могу поверить.

— Это ваше дело.

— Но вы так соблазнительны. Как можно устоять против вас?

— Да очень просто, — рассмеялась Селия. — Чтобы завести любовника, нужно как минимум испытывать желание. А я чувствовала такое только к Оливеру.

— В самом деле? — удивился он и внимательно оглядел ее лицо. — Что ж, я заинтригован, признаюсь. Непременно поразмыслю над этим. Он был вашим первым мужчиной?

— И последним. Себастьян, это наглый вопрос.

— Знаю. Прошу прощения. Можете не отвечать. — (Селия отпила шампанского, чувствуя себя смущенно, даже нервно. И это было странно.) — Сколько вам было лет? Когда вы… сошлись с ним?

— Всего девятнадцать.

— Девятнадцать. Замуж в девятнадцать лет!

— Да, — быстро произнесла Селия, обеспокоенная тем, к чему он клонит. У нее не было никакого желания выкладывать Себастьяну Бруку все непростые подробности своего брака.

— А сейчас вам сколько?

— Тридцать три. Еще один бестактный вопрос.

— Я всегда считал, — заявил Себастьян, не обращая внимания на ее слова, — что это идеальный возраст для женщины.

— Почему? — недоуменно спросила она.

— Это еще молодость. Но цветок уже раскрылся. Хотя и не расцвел полностью, еще предстоят чудесные открытия. Интересно, что за цветок получится из вас. — Он сидел откинувшись и улыбался. — Не роза, это уж точно: роза — слишком просто и примитивно. Возможно, тюльпан: это скрытный цветок.