Не ангел

Винченци Пенни

В отношениях с индийскими частями, завербованными во время войны, возникло расовое напряжение: план демобилизации оказался непродуманным. Министерство по восстановлению хозяйства, учрежденное для решения всего комплекса проблем, связанных с возвратом к мирной жизни, неожиданно было распущено в начале лета 1919 года, когда потребность в нем оказалась наиболее высока. Взвинчивание цен — прямой результат сокращения регулирующей роли правительства в области ценовой политики — в сочетании с отсутствием реального роста зарплат вело к ослаблению промышленности. Сильные волнения в Ливерпуле сопровождались мародерством, насилием, и был даже случай

со смертельным исходом. В дополнение ко всей этой сумятице набирало силу окрепшее во время войны лейбористское движение. Англия утрачивала социальную стабильность.

А на Лайн-стрит Сильвия Миллер боролась с болезнью и пыталась свести концы с концами на свою вдовью пенсию, имея одного сына здорового, но безработного, а другого — работающего, но калеку. И она была лишь одной из миллионов людей, которые потеряли почти все и теперь задавались вопросом, во имя чего они принесли такие жертвы.

Оливер и Себастьян сидели в кабинете Селии напротив друг друга на кожаных диванах — тех самых, которые, вопреки возражениям Оливера, она поставила сюда в первую же неделю своей работы в «Литтонс» специально для того, чтобы приходящим к ней авторам было удобно. С тех пор Селия перебралась в другой кабинет — гораздо более просторный, рядом с кабинетом Оливера, — но диваны остались те же: их блестящая глянцевая поверхность со временем потускнела и потемнела, потрескалась и кое-где поцарапалась, но все же они были бесконечно удобны и создавали в кабинете уютную атмосферу клуба. Эти диваны теперь уже стали частью истории «Литтонс». Здесь Селия засиживалась долгими ночами, читая рукописи, тут они с ММ нередко спали во время войны, сюда она усаживала сотрудников, чтобы сообщить им новости, хорошие или плохие, здесь рассаживались авторы и их агенты, чтобы обсудить условия публикации, редактуру, наконец, тут лежали кипы рукописей, иногда такие огромные, что возвышались над спинками диванов.

Диваны хранили также воспоминания, связанные с личной жизнью Селии. На одном из них сидел Джаго в первую и последнюю их встречу — в тот вечер, когда он пришел к ней за помощью. Здесь же Селия не раз утешала и ободряла ММ, видя, что та пала духом, то же самое делала для нее и ММ, а сама Селия проливала слезы одиночества и страха в те годы, когда рядом не было Оливера. Здесь они с Себастьяном сидели в то волшебное утро, когда он принес ей «Меридиан» и, как она теперь часто вспоминала, буквально околдовал ее своим прекрасным музыкальным голосом. И здесь же она сидела тогда, когда позвонила мать и сообщила, что Оливер жив и здоров.

Сейчас Селия стояла и молча смотрела на Оливера и Себастьяна. Оливер, листавший планы по изданию «Меридиана», выглядел слабым, худым, странно бесцветным и усталым. Себастьян, сильный, яркий, энергичный, то и дело с нетерпением проводил пятерней по волосам и время от времени переглядывался с Селией, прищуривая свои невероятно красивые глаза и ободряюще ей улыбаясь. Она изо всех сил старалась не сравнивать их — Оливера, которого так крепко любила, и Себастьяна, который теперь волновал ее, нарушая душевное равновесие.

— Изумительное произведение, — мягко улыбнувшись Себастьяну, сказал Оливер, — поистине изумительное. Нам очень повезло, что мы заполучили вашу книгу.

— Это только благодаря вашей жене, — пояснил Себастьян, — она отвадила многих претендентов. Хотя, — добавил он, — я побывал во всех издательствах Лондона и решил, что уютнее всего

чувствую себя здесь.

— Хорошо, — улыбнулся Оливер, — я рад. Стало быть, мы на верном пути. Что я могу добавить к этому плану? Он меня вполне устраивает.

— А добавлять ничего и не требуется, — сказал Себастьян, — только ваше добро на выпуск книги, разумеется. Я рад, что вы довольны.

Оливер взглянул на него, и Селия, перехватив этот взгляд, на мгновение увидела далекий отблеск довоенного Оливера, того, с которым она столько раз спорила, — да, блестящего, несогласного, немного высокомерного, ревнивого к своему делу. Ему, должно быть, не понравилась реплика, что добавлять ничего не требуется.

— Да, но у меня есть несколько предложений, — возразил Оливер. — Устраивает ли вас обложка? Она, по-моему, очень взрослая. А…

— Я просто в восторге от нее, — заявил Себастьян. — Полностью согласен с вами, что она довольно взрослая, но и сама книга адресована взрослым детям.

— Мне кажется, тут вы не правы, — упорствовал Оливер, — лично я полагаю, что книга понравится детям разных возрастов, но покупать ее будут в основном старшие, потому что ее внешнее оформление может показаться маленьким читателям несколько несвойственным детской книге.

— Я не согласна, Оливер, — возразила Селия, — в обложке нет ничего чужеродного, она прекрасна. Волшебна. И будет притягательна для каждого…

— Я понимаю все, что вы говорите, — кивнул Оливер, — вы оба. Но я также знаю, как опасны неточности в этих вопросах. У меня большой опыт в книгоиздании…

— Разумеется, — сказала Селия, — я прекрасно это помню. И у меня тоже есть опыт. Однако эта книга уникальна, она не похожа на другие, здесь совершенно новый подход. И я решительно против инфантильной иллюстрации на обложке…

— Я не предлагаю инфантильной иллюстрации, — холодно заметил Оливер. — Я не так наивен. Но я предпочел бы рассмотреть варианты. Мне хотелось бы чего-нибудь менее абстрактного.

— Я, признаться, сомневаюсь в том, что это необходимо, — уклончиво ответил Себастьян, — но, конечно, можно попробовать.

— Да, — сказал Оливер, — по-моему, это следует сделать. И разумеется, мы ничего не предпримем без вашего согласия. Будьте уверены. — Он улыбнулся Себастьяну, затем взглянул на Селию, и его улыбка угасла. — Вообще-то, мы обычно не позволяем нашим авторам участвовать в решении подобных вопросов. Вы абсолютное исключение.

— Приятно сознавать это, — усмехнулся Себастьян. — И это как раз один из тех критериев, по которым я выбирал издателя. Не позволять писателю высказаться по поводу оформления обложки его произведения кажется мне чем-то вроде запрета родителю высказаться от имени и в интересах своего ребенка. Ба, времени-то сколько! Мне пора. Спасибо, что уделили мне внимание, мистер Литтон. Очень вам благодарен. Мне известно, что вы пережили тяжелый период. Но приятно знать, что теперь вам немного лучше.

— Да, — согласился Оливер, — мне и в самом деле лучше. И нет более эффективного лекарства, как снова вернуться к издательским делам. Я получил большое удовольствие от сегодняшнего дня. До свидания, мистер Брук. Спасибо за то, что предоставили нам книгу.

— Спасибо вашей жене, — ответил Себастьян, — как я уже сказал, она архитектор всего проекта. И кроме того, самый прекрасный редактор.

— А у вас есть опыт работы с другими редакторами? — мягко спросил Оливер. — Как я понимаю, это ваша первая публикация.