Не ангел

Винченци Пенни

— Оливер… — Селия приподняла его руку и поцеловала, — ты должен побороть страх, слышишь? Мы вместе. Ты со мной. Страха больше нет.

— Знаю. Знаю, что нет. Но не теперь. Еще не время. — (Она молчала.) — Прости меня, — добавил Оливер, и голос его дрогнул, — я сам себе не рад.

— Оливер, перестань! Пожалуйста. Нельзя падать духом. И у нас еще уйма времени.

— Надеюсь, — нежно поцеловав ее, произнес он, — надеюсь, тебе хватит терпения. Я очень люблю тебя, Селия. И хочу, чтобы ты об этом знала.

— Я знаю, — ответила она, — хорошо знаю.

И Оливер заснул, все еще сжимая жену в объятиях. Селия лежала без

сна, глядя в темноту, тело ее понемногу успокаивалось, она была счастлива, что разговор этот наконец-то состоялся. Но почему же она так и не сказала мужу, что любит его? А он выбрал именно эту ночь, чтобы прийти к ней в спальню. Причиной, конечно, был Себастьян и то место, которое он мог занять в ее жизни. Непонятно, кого больше преследовала незримая тень Себастьяна, ставшего между ними.

— Прошу меня извинить, мистер Литтон. Но, как я сообщал в своем письме…

— Да, я помню, что вы написали, — сказал Роберт, — именно поэтому я и звоню вам. Выяснить, каковы же истинные причины.

— Боюсь, мне сложно дать вам какие-то иные обоснования. Совет директоров счел, что суммы, запрошенные вами, превышают гарантии, которые вы можете дать…

— Господь с вами, — удивился Роберт, — мы гарантировали вам ликвидность этих зданий. Я же показывал вам письма.

— Я все понимаю, — с сожалением сказал голос в трубке, — и, если бы решал я, контракт с вами был бы подписан. Но я не свободен в своих решениях. Мне приходится следовать рекомендациям совета. Так что извините.

— Хорошо. — Роберт бросил трубку, а потом пожалел об этом.

В последнее время он неожиданно столкнулся с враждебностью половины банкиров с Уолл-стрит. «Ри — Голдберг» стал уже третьим банком, отказавшимся финансировать новый проект компании «Бруер — Литтон», готовой немедленно приступить к строительству. Роберт не мог понять, что случилось. Никогда раньше у них не было никаких проблем. Речь, конечно, шла о немалых деньгах, но ведь экономика процветала, расценки были низкими, занятость населения увеличивалась. Предпринимательству дали зеленый свет. Город рос — в буквальном смысле слова. Недвижимость стала одной из ведущих отраслей: приток рабочей силы в нее был просто огромным. Возводились новые улицы, новые кварталы, новые офисы, новые магазины — всего и не перечислить. И вдруг для компании «Бруер — Литтон», построившей уже столько зданий, свет переключился с зеленого на красный.

Роберт вошел в кабинет Джона. Тот бессмысленно водил карандашом по отчетным листам.

— Что хорошего? — взглянул он на компаньона.

— Ничего. Совет нам отказал.

— Я так и думал. Вот гады.

— Точно. Как насчет отеля?

Еще раньше они запланировали построить новый, небольшой, но очень престижный отель в Верхнем Ист-Сайде.

— Пока никаких новостей. Но у меня там есть свой человек, который сегодня днем должен сообщить нам достоверные сведения. Думаю, что здесь все сложится, Роберт. Я знаю, ты был против, но у меня хорошие предчувствия относительно данного проекта. Заказчиков приятно удивили твои связи с Эллиоттами. И им хотелось бы, чтобы отель внешне походил на отель Эллиоттов.

— Ну и дураки, — устало сказал Роберт. — Будем надеяться, что моей внушительной фигуры окажется достаточно, чтобы получить контракт. Но мы не можем уступить ни гроша из сметы.

Однако фигуры Роберта оказалось недостаточно. «Свой человек» Джона сокрушенно

сообщил им, что контракт на строительство отеля ушел к «Хэгмен Беттс».

— Вы плачете, — удивился Себастьян. — Что случилось?

— А… ничего. — Селия высморкалась и попыталась улыбнуться. — Просто увидела в газете частное объявление. Вот послушайте: «Девушка, потерявшая на войне жениха, с радостью выйдет замуж за раненого офицера. Слепота и прочая инвалидность препятствием не являются». Бедная, бедная! Наверное, она решила, что, поскольку ее собственное счастье разрушено, надо посвятить себя кому-то другому. Выйти замуж за нелюбимого человека, даже за совершенно незнакомого. Не печально ли? И ведь таких, как она, сейчас сотни, сотни, чья жизнь навсегда разрушена. И они стараются жить уже не для себя, а во благо других. Ах, Себастьян, это невыносимо. Простите, простите меня. — И Селия снова заплакала.

Он подошел к ее столу и протянул ей носовой платок:

— Вот, возьмите. Ваш уже насквозь промок. И это единственная причина, по которой вы плачете?

— Что? Да, конечно единственная. Из-за чего еще я могу плакать? Я совершенно счастлива.

— Да? Вы говорите правду?

— Разумеется. Какие у меня основания быть несчастной?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Подойдем к этому иначе. Какие у вас основания быть счастливой?

— Странный вопрос, Себастьян.

— Ответьте на него. — Он присел на диван, скрестил ноги, улыб нулся ей. Сегодня он зашел к ней посмотреть на новый вариант обложки «Меридиана».

— Ну… у меня есть почти все, о чем можно мечтать. Счастливый брак. Неплохая карьера. Здоровые дети. Прекрасный дом…

— Достаточно, — прервал он ее, как часто это делал. — Я вспомнил, что вы еще не видели мой дом.

— Нет. Не видела.

— А хотели бы? Это мое новое увлечение.

— Не знаю. Наверное, хотела бы. Мне очень нравится Примроуз-Хилл. Там так красиво.

— Так едем прямо сейчас!

— Себастьян, не смешите меня. Сейчас это невозможно. Мы же работаем…

— Нет, мы не работаем. Вы взволнованны, я пытаюсь вас успокоить. Уверен, что новые варианты обложки окажутся гораздо хуже первого. Оттого почему бы не съездить и не взглянуть на мой дом? Он очень красивый. Для жилища холостяка. Я весьма горжусь им, правда. Поедем!

— Нет, Себастьян.

— Тогда давайте так, — оживился он. — Мы там пообедаем. День чудесный, в саду можно выпить немного шампанского и…

— Себастьян, я не могу с вами обедать. Тем более у вас дома.

— Почему?

— Потому что я очень занята. И потом… как бы это сказать… это не вполне прилично для…

— Кого?

— Замужней женщины. Обедать с холостым мужчиной наедине у него дома.

— Леди Селия! Я и понятия не имел, что вы так старомодны. Почему вы должны заботиться о том, что прилично, а что нет?

— Но другим это не безразлично. Например, Оливеру, ММ, нашим сотрудникам.

— А зачем им об этом знать?

— Себастьян, я не поеду к вам.

— Ну, хорошо, — сказал он с театрально глубоким вздохом, — как-нибудь в другой раз. Но мы могли бы где-то вместе пообедать? Нам ведь есть что обсудить.

— Разве?

— Конечно. Во всяком случае, у меня есть. Мне показалось, что я о вас знаю уже довольно много, а вы обо мне — почти ничего. Вам не любопытно?

— Не… очень.

— А должно быть любопытно.