Не лови золотого коня!

Алфёрова Наталья

Неожиданно полог шатра откидывается, внутрь входит коренастый воин с повязкой на одном глазу. Он встревоженно что-то говорит. Хан резко вскакивает и, бросив пиалу, выходит из шатра. Они идут по степи в сторону пасущихся лошадей. На земле лежит гнедой арабский жеребец. Он уже не кажется золотым под шкурой волной проходят судороги, морда покрыта пеной. Егор понимает — коня отравили. Понимает это и хан. Он вынимает из ножен кинжал и одним движением перерезает горло коню, прекращая страдания. Вытерев лезвие о полу халата, возвращает его в ножны. Склонившись к мёртвому

коню, рукой закрывает глаза и что-то шепчет, как шепчут погибшему другу. Затем макает палец в тёмную пузырящуюся кровь любимца и рисует себе на лбу и щеках полосы. После чего выпрямляется и поворачивается.

Сбежавшиеся слуги и воины делают шаг назад, так страшен взгляд повелителя. Только одноглазый воин выдерживает этот взгляд, он коротко что-то приказывает остальным. К хану подтаскивают пастуха, ровесника Егора. Светловолосый, синеглазый отравитель дерзко смотрит в лицо хану. Его разбитые в кровь губы кривятся в усмешке. Даже, когда его швыряют на колени, он не опускает головы. Одноглазый резко что-то спрашивает. Пастух вместо ответа плюёт на землю. Хан, не глядя, протягивает вбок руку. Ему подают саблю с блестящим лезвием. Все понимают, что сейчас последует. Понимает и пастух. Но всё равно не опускает голову, которой вот-вот должен лишиться. Взмах сабли и… Егора словно выдувает из сна прохладным ветром.

Он открыл глаза и приподнялся на локте. В полумраке увидел наполовину открытую дверь в сарай, подумав: «Ветром распахнуло». С улицы сильно повеяло прохладой. Вставать не хотелось, но Егор, как назло, не взял ничего, чем можно было бы укрыться. Широко зевнув, Егор встал и подошёл к выходу из сарая. Серый глухо зарычал. Пёс стоял, замерев, как тогда, в ночном.

— Неужели вновь Ульянка пожаловала. Никак, случилось чего, — прошептал Егор и вышел из сарая.

Ульянки не было, но над забором прямо в воздухе висел её дед. Весь в белом, наполовину прозрачный. Егор непроизвольно попятился, чувствуя, как пробирает озноб.

Призрак старика протянул руки, словно умоляя, не уходить.

— Что ты хотел, дедка? — тихо спросил Егор, поборов страх.

Если призрак сразу не набросился, то уж и не будет.

Старик полетел вверх к соседской крыше, но его словно что-то не пускало. Егор вспомнил об оберегах и заговорах Ворожеи. Они точно действовали. Побившись несколько раз о невидимую стену, призрак подлетел к крыше Егоровой избы. Он просочился в дверь чердака и вылетел из-под деревянного петушка, прикреплённого на краю конька. Проделав так несколько раз, призрак показал на крышу своего дома.

— Ты не зря на крышу лазил, хотел взять что-то на чердаке? — спросил Егор.

Призрак несколько раз кивнул и показал под конёк.

— На чердаке, у дверки, под краем конька? — уточнил Егор.

Призрак вновь кивнул и умоляюще сложил ладони.

— Хочешь, чтобы я твоим сказал? Но это только утром.

Призрак очередной раз кивнул и принялся подниматься вверх, постепенно развеиваясь белым дымом.

— И при жизни молчуном был, и в посмертии таким остался, — пробормотал Егор.

Он погладил Серого

и отправился досыпать. Думал, глаз не сомкнёт, но вновь уснул. На этот раз крепко без сновидений. Проснулся от позвякивания ручки о ведро. Маменька шла в соседний сарай доить корову.

Егор, рассудив, что и соседи поднялись, отправился к ним. Хозяйка тоже доила, а Иван-кузнец разбирал штакетник, на который упал его отец.

— Доброго утра, дядя Ваня, — сказал Егор, заходя. Цепной пёс соседей повилял ему хвостом.

— Случилось чего, Егорша? — спросил сосед.

— Ты только маменьке и своей хозяйке не сказывай, но я видел призрак батюшки твоего. Он показал, что не зря на чердак хотел попасть. Там под коньком что-то спрятано, — ответил Егор.

Иван, без лишних слов, поправил лестницу и поднялся к дверке, ведущей на чердак, которую успел починить. Он открыл её и скрылся внутри. Вскоре появился, держа в руках небольшой чугунок, закрытый тряпицею. Иван быстро спустился и убрал тряпицу.

— Ох, ты ж, Божечки! — воскликнул он.

Внутри чугунка лежали несколько золотых червонцев и серебряные монеты достоинством поменьше. На голоса вышла соседка, а в ворота забежал Васька, ночевавший у Фильки.

Иван-кузнец объяснил семье, что Егору вновь сон вещий привиделся.

— Перепрятать собирался свёкор-батюшка, — сказала Васяткина мать, прижимая к себе сына. — Соседи ведь и нам крышу хотели подлатать.

— Ну, что ты так сразу, сударушка, — ответил Иван. — Может, хотел немного подкинуть на похороны.

Жена его перечить не стала, лишь пожала плечами.

— Батя, это получается, дедово наследство? — спросил Васька. После утверждающего кивка отца, попросил: — А можно мне крючков для рыбалки купить настоящих? А то у мельниковых двойнят есть, они намедни хвастали.

— Коровку ещё одну купим, — таким же мечтательным голосом, что и сын, протянула соседка.

— Сначала надел свой у барина выкупим, — твёрдо сказал Иван. — Тут, кажись, и на крючки, и на коровку останется. Егорша, уж и не знаю, как тебя благодарить?

Егор махнул рукой и ответил:

— Вот Ворона нам за так подкуёшь, и, считай, в расчёте.

Иван кивнул, затем достал из чугунка один червонец и протянул Егору.

— Возьми на удачу.

— Столько не возьму. — Егор заглянул в чугунок и выудил непонятно как сюда попавший медный пятак. — Вот этого и достаточно. Дырку пробью, на шею как оберег повешу, вот и будет и вам, и мне удача.

— Егорша! — раздался голос отца.

— Совсем забыл, мы ж косы и серпы точить собирались, пойду я, — сказал Егор и, распрощавшись с соседями, кинулся к себе, пока батька не осерчал.

Глава десятая. В поместье

Егор с отцом быстро управились, наточили и серпы, и косы. Заодно лемеха плуга и ножи кухонные, раз уж за дело взялись. Отец, потрогав пальцем лезвие косы, удовлетворённо кивнул и сказал:

— Эх, Егорша, хорошо, наша очередь на барских полях убирать не скоро. Пока дождей нет, у себя управимся.