Не могу больше
Шрифт:
— Извини. Это… Даже не знаю, зачем я об этом спросил.
— Да ладно. Не выхожу замуж, потому что законченная лесбиянка.
Шерлок смутился. Меньше всего он ожидал услышать такой ответ.
Его замешательство развеселило Гарри. — Неужели мой братец не проболтался?
— Мы никогда не говорили об этом.
— И, кстати, я не одна.
— Да? — Шерлок озадаченно взглянул в её безмятежно улыбающееся лицо. — Но тогда почему сегодня ты…
— Не с ней? Потому что она с мамой и папой, с родными и близкими.
— А ты?
— А я здесь, с тобой.
— Вы скрываете отношения?
— Десять лет?
— Не понимаю…
— Всё очень просто, гений. Я так решила, и она меня поняла. И потом, не каждый рождественский вечер мне выпадает подобное счастье: ужинать в компании знаменитого детектива. А с ней я проведу эту ночь и зацелую всю, с головы до ног. Боже, Шерлок, ты краснеешь, будто юная девственница.
Гарри громко расхохоталась и не заметила, как болезненно исказилось его лицо, как влажно блеснули глаза…
— Какой ты, оказывается, милый. Открою секрет: последние два часа я только и делаю, что мечтаю тебя обнять. Да. Хм… Я очень рада, что ты такой.
— Какой?
— Трогательный. Немножко наивный. Прекрасный. Черт возьми, неужели я это сказала?!
— Да, — подтвердил Шерлок очень серьезно. — Только что. Я лично слышал. И мне понравилось.
Они замолчали, продолжая пить вино и посматривая друг на друга с нескрываемым удовольствием.
Но потом Гарри глубоко вздохнула, словно запасалась воздухом для рискованного броска.
— Я сейчас скажу кое-что ещё, но это тебе уже не понравится. — Она пытливо взглянула на Шерлока и прочистила горло. — Он мог бы стать счастливым. По-настоящему.
Шерлок резко отпрянул: и от Гарри, и от её беспощадных слов. Ему стало больно. Так больно, что боль просочилась наружу холодной испариной, мгновенно покрывшей лоб и виски, заискрившейся мелкими бисеринками над верхней губой. Но Гарри продолжила, глядя прямо в глаза, проникая на самое дно зрачков, где боль была непереносимой: — Да, мог. С ней. И ты должен осознать это, Шерлок. Должен. Они бы, наконец, оставили в прошлом все свои боли и горести, уехали из жуткой дыры, в которой пытаются изображать семейную жизнь, родили детей…
Шерлок на мгновенье закрыл глаза, усмиряя клокочущее в горле волнение.
— Мэри бесплодна.
— Что?! Откуда ты… Джон?
— Нет, Джон со мной об этом не говорил. Возможно, он даже не знает. Гарри, ты забыла, кто я.
— Ах, да… Черт знает что! Скажешь ему?
— Зачем? Это его жизнь.
Она со стуком опустила на стол бокал и зажала виски ладошками. — Господи, какие же вы дураки! Его жизнь, твоя жизнь… Его жизнь — это ты. И так было. И так будет. Ты же знаешь, Шерлок! Знал это ещё тогда. Всегда знал. Конечно, если бы ты не вернулся…
— Но я вернулся. Взял и вернулся! Вот он я, живой и… Что мне делать, Гарри?! Что?!
Она устало пожала плечами. — Ты ничего не можешь сделать. Если Джон решит остаться с ней, он останется.
— Если? О чем ты? Что значит — если? Он женат на ней, Гарри. Он уже с ней.
— Черт бы тебя побрал, умник! Думаешь, я не знаю? В любом случае я знаю о Джоне больше, чем ты.
Молчание вновь заполнило комнату, но на этот раз от его тяжести сгущался воздух, и оплывающие рождественские свечи тоскливо потрескивали.
— Ты спросил, почему я здесь. — Гарри вздохнула. — Именно в этот вечер мне захотелось сказать тебе, как я рада, что ты оказался… — она усмехнулась, — …таким
— Я тоже.
Она вдруг ударила по столу кулачком и закричала, едва не сорвав голос и закашлявшись до слёзинок:— Не сравнивай, мать твою! «Я тоже…»! Ты был для него мертвым! Знаешь, как тоскуют по мертвым? По ним тоскуют смертельно!
– Гарри приблизила своё лицо к лицу притихшего, затаившего дыхание Шерлока. — Он никого не подпускал к себе, только меня. Боже, как люто я тебя ненавидела! Даже мертвого ненавидела. За то, что оставил его одного. Он выглядел таким маленьким и таким жалким. Худой, постаревший. Сухонький, дрожащий старичок. Все время плакал. Это было самое страшное. Для меня. Он и в детстве-то редко лил слёзы. Насупится и пыхтит, раздувая ноздри. Сдерживается. Терпит. И вдруг… Он вытирал ладонью глаза, а я готова была от безысходности выть. Даже когда он метался, рвался к тебе, было не так ужасно. Но когда сидел на кровати, насквозь пропитанный запахами больницы, отрешенный, молчаливый, и вот так вытирал слёзы… А они бежали, бежали по его щекам… О господи, как же мне было страшно!
С каждым сказанным словом кожа Шерлока теряла краски. И только глаза полыхали прозрачной синью: две живые точки на помертвевшем лице. Он не проронил ни слова, казалось, навсегда застыв скорбной статуей.
— Я понимаю, тебе тяжело. — Выплеснув горечь, Гарри смягчилась, и голос её наполнили тепло и сочувствие. — Но ты обязан был это услышать. Не думаю, что он расскажет когда-нибудь, чего стоила ему твоя смерть…
— Не думаю, — тихо, как удаляющееся эхо повторил Шерлок. — Я знал, что его не было на моих… на кладбище… — Он посмотрел на Гарри с тоскливой мукой. — Это звучит чудовищно. Но я иначе не мог. Ты веришь мне?
— Не оправдывайся. Конечно, верю. И всё понимаю.
— Может быть, не всё. — Шерлок поднялся и прошелся по комнате. — Мне говорили, что Джон… болен. Но я даже не думал тогда, что всё настолько серьёзно.
— Это позади, Шерлок. Он выстоял. Джон очень сильный. Но… Теперь, когда ты вернулся… Это он просто выглядит целым, на самом деле его душа покрыта мелкими трещинками. От любого удара рассыплется. Береги его.
— Я не знаю, как.
— Будь рядом, насколько это возможно.
— Ты считаешь, это возможно? Мы никогда ещё не были так далеки.
— И тем не менее… Знаешь, когда он женился, я была рада. Хоть что-то пришло на смену его безразличию. Мы в тот период совсем не встречались. Созванивались и только. Почему-то мне казалось, что увидев меня, он снова вернётся в свой самый главный кошмар. Я думала: «Ну вот всё и встало на свои места. Слава Богу!»
— А потом заявился я и всё испортил.
— А потом заявился ты. Камень преткновения. Проблема номер один. Вечный непокой Джона Ватсона. Самое важное в его жизни. Это большая ответственность, Шерлок.
– Гарри встала из-за стола и подошла ближе. — Наверное, сейчас не самый лучший момент для трудного разговора, но, с другой стороны, когда, как не в рождественский вечер, человек может узнать, что для кого-то он представляет такую огромную ценность. — Она опустила ладонь на его плечо и легонько сжала теплыми пальцами. — Я на твоей стороне, Шерлок. На твоей и Джона. Конечно, это ничего не меняет, но я хочу, чтобы ты помнил об этом.