(Не) верю. В любовь
Шрифт:
— Адам, — я быстро облизываю губы, которые пересохли от жара смущения, — могу я поговорить с твоей сестрой? Может, ты что-то не так понял?
— Нет! — рявкает, яростно сверкая глазами. — Даже не смей к ней приближаться!
Я вскрикиваю, когда парень слишком сильно сжимает мои волосы. На глазах наворачиваются слёзы, срываются с ресниц и катятся по щекам.
— Мне больно. Отпусти меня, пожалуйста, — я вскидываю руки и пытаюсь разжать его пальцы.
Парень выпускает мою косу из жёсткого захвата, смещает руки на мои плечи и большими пальцами
— Адам, — мой голос звучит на высокой ноте.
Я сглатываю. Пытаюсь откашляться.
« Голосок-то дрожит, Алиса. Срывается. Какой всё же мерзкий голосок» , — звучит в голове голос отчима.
— Адам, — повторяю уже более твёрдым голосом, — это недоразумение. Твоей сестре причинили боль, я всё понимаю. И причинил ей боль мой близкий человек, но пойми ты, ведь я не могу отвечать за Диму. И за его поступки. Они взрослые люди, я полагаю, разберутся сами.
— Ты не отвечаешь за него, да, — молодой человек кивает с кривой улыбкой, — но он трясётся над тобой.
— Ты ошибаешься, — я с грустью улыбаюсь, а потом, не ожидая от самой себя, начинаю плакать перед незнакомым человеком. — Он ненавидит меня! Поэтому ты ничего не добьёшься! Не добьёшься. Только грех совершишь.
— Совершу. И ничего. Зато почувствую облегчение, — Адам с задумчивым видом стирает большим пальцем слёзы с моих щёк.
Я всхлипываю и пытаюсь отвернуться, но парень обхватывает пальцами мой подбородок и сжимает с силой. На коже остаются жгучие следы. Мне больно. Кажется, что останутся синяки.
— Я прошу тебя, Адам. Отпусти!
Молодой человек качает головой, после чего склоняется и обжигающе горячими губами прижимается к щеке, собирает слёзы. Я забываю, как правильно нужно дышать. Испытываю смешанные чувства. Что-то между ужасом и недоумением. Горячие губы оставляют клеймо на коже.
— Ты пойдёшь со мной, Алиса. На твоего брата у меня есть компромат. Если я пойду в полицию, его засадят за решётку минимум на десять лет.
— Что он натворил? — спрашиваю обречённо, даже не думая сомневаться в его словах.
Дима мог наворотить дел, потому что хотел насолить матери и отчиму.
— Это я оставлю в тайне, — Адам резко отстраняется, делает несколько шагов назад.
Я пошатываюсь, с трудом удерживаю равновесие. После того, как горячие руки исчезли с моих плеч, я почувствовала, какой сильный на улицу ветер.
— Хорошо. Скажи мне, что ты хочешь от меня, Адам? Что мне сделать? Лечь с тобой в одно ложе?
— Как высоко и поэтично, — хмыкает молодой человек. — Да, Алиса, именно этого я и хочу.
— Ты дашь мне время на то, чтобы всё это обдумать? — неопределённо машу рукой.
— И обсудить всё с братцем? — Адам склоняет голову к плечу и рассматривает меня с высокомерием.
Я натягиваю маску равнодушия, хотя внутри всё клокочет от отчаяния и страха. Кусаю губы до боли, даже чувствую привкус крови, но мне никак не удаётся справиться с нахлынувшими чувствами. Я
— Нет, — наконец решаюсь я, хотя голос предательски дрожит. — Мне нужно подумать. Самой! Я вижу тебя впервые в жизни, Адам. И принять такое решение… лечь в одну кровать… Боже, — я закрываю лицо ладонями, — это слишком грязно. Грешно. Я…
— Поверь, то, что совершил твой брат, куда более грешно и грязно.
Я вздрагиваю. Обхватываю себя руками за плечи и пробегаюсь языком по губам, собирая капельки крови.
— Это слишком тяжёлое решение, Адам, — отвечаю заплетающимся языком.
Адам слегка прищуривается, разглядывая меня так, будто старается проникнуть в мои мысли и узнать то, что я не произнесла вслух. Тишина между нами становится невыносимой.
— Я молю тебя! Ведь я такая же девушка, как твоя сестра…
— Не смей! Не смей говорить о ней! — хрипит парень.
Он ерошит тёмные волосы и сводит брови вместе.
— Я даю тебе три дня, Алиса. И учти, сбежать у тебя никак не получится. Три дня на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что я буду тебя брать, когда захочу, где захочу и сколько захочу.
— Будто эти три дня для меня спасение, — шепчу с дрожью в голосе, глотая слёзы.
— Спасти тебя уже никто не сможет, девочка, — молодой человек в очередной раз за день поднимает руку и пальцами обхватывает мой дрожащий подбородок.
Я хмурю брови, сжимаю зубы и дёргаю головой, чтобы вырваться из хватки Адама. Поднимаю руку и ледяными от страха пальцами перехватываю его запястье. Сжимаю ладошку и с накатившей на меня злостью выдыхаю:
— Не суди, мальчик, кто мне может помочь, а кто — нет.
Молодой человек вдруг запрокидывает голову назад и начинает хохотать. Я смотрю на него и с каждой секундой злюсь сильнее.
— Что забавного, Адам? — выкрикиваю звенящим от напряжения и слёз голосом. — Что тебя так рассмешило?
— Что ты не так проста, как пытаешься казаться, — молодой человек перестаёт смеяться столь же резко, как и начал.
Ловким движением разворачивает руку. Теперь он держит меня сильными горячими пальцами за запястье. Резкий рывок, и я впечатываюсь носом в его грудную клетку. Против воли втягиваю терпкий запах мяты и чего-то древесного. И в то же мгновение затаиваю дыхание, чтобы не начать принюхиваться. Чтобы искушение не было выше меня. Выше моей воли.
— Пытаешься быть ангелочком, да, Алиса? — рука Адама замирает на задней поверхности моей шеи.
Я отстранённо подмечаю, что его ладонь накрывает не только мою шею, но и часть головы. Он очень большой. Даже крупнее Мишки и Димы. И от этого накатывает страх. И что-то ещё… что-то тёмное, порочное. То, чему не должно быть места в моих мыслях.
Горячая ладонь будто прожигает нежную и тонкую кожу. От места прикосновения разбегаются огненные змейки, которые впрыскивают яд в кровь. Яд, дурманящий разум и заставляющий стучать сердце громко. Часто. С надрывом.