Не влюблены
Шрифт:
«Вспомнил и хватит».
– Где Тини? – спросил Эли.
– Не знаю, – она пожала плечами и позвала: – Тини?
Тини ворвался в кухню через «собачью дверь» и швырнул все свои сто восемьдесят фунтов собачьего восторга в Эли, который был также рад его видеть. Майя закатила глаза.
– Он был занят, тоскуя о своей потерянной единственной настоящей любви. Кстати, неблагодарный ты брат, я его выгуляла. Как работа?
Эли только хмыкнул, энергично почесывая за ушами Тини – именно так, как собаке нравилось.
– Как учеба?
Майя также хмыкнула, и они обменялись удивленными взглядами.
«Посмотри на нас. А мы все-таки родственники».
– Ты видел Харка сегодня? – тон Майи был олицетворением небрежного безразличия. Эли подавил смешок и сел на табурет рядом с ней. – Как он?
– Все еще неподходящего для тебя возраста.
– Мне кажется, я ему нравлюсь.
– Я думаю, что это уголовное преступление.
– Давно нет, с тех пор как мне исполнилось почти двадцать два года.
Тини тихо заскулил у ног Эли, словно соглашаясь. Предатель.
– Справедливое замечание. Пока не вспоминаешь, что, когда Харку было двадцать два года, ты ещё училась ходить на горшок.
Майя бросила на него озадаченный взгляд.
– Как часто, по твоему, девятилетние дети пользуются подгузниками?
Откуда, черт возьми, ему знать? Он едва обращал на нее внимание, пока это не стало его обязанностью.
– Похоже на вопрос с подвохом, и я не планирую на него отвечать.
– Кажется, немного пуритански для человека, вся история загрузок которого карты туристических маршрутов, пасьянсы и приложения для знакомств с ориентацией на секс.
Эли приподнял бровь.
– Харк тоже не ищет отношений.
– Это прекрасно. Я не хочу выходить за него замуж. Я просто хочу…
– Не говори этого.
–...воспользоваться его прекрасным телом бывшего гребца.
– Она, блядь, это сказала, – пробормотал он. – Не могла бы ты, пожалуйста, не создавать в моей голове образы, которые психотерапевт заставит меня воспроизвести с куклами через пять лет?
– Но это так весело.
– Послушай, по закону ты можешь свободно участвовать в оргиях с людьми вчетверо старше тебя, но...
– Но не стоит ждать, что ты меня поддержишь. Знаю-знаю, – она вздохнула. – Как прошло вчерашнее свидание?
– Было… – Боже, все так запутано, что единственное, что он смог сказать: – Хорошо.
Потому что это было правдой. Быть с Ру, даже просто поговорить, было здорово. Разве это, черт побери, не выглядит жалко?
– Встретишься с ней снова?
Он подумал о завтрашнем дне.
– Может быть.
Эли сосредоточился на еде, затем на рассказе Майи о ее уроке вычислительной физики, затем на мягком похрапывании Тини, доносящемся из-под стола. А затем сказал себе, что если не может избегать Руту Зиберт, то должен, по крайней мере, стараться думать о ней немного меньше.
ГЛАВА 7. К СЧАСТЬЮ, ЭТО
РУТА
У меня всегда были сложности с едой. В те дни, когда планировала провести в лаборатории несколько часов, я обязательно завтракала, чтобы к полудню не было ощущения, что грохнусь в голодный обморок. Работа в лаборатории, как правило, начинались очень рано, и был большой риск проспать. Это означало, что у меня не было времени сесть и поесть нормально.
Что в свою очередь означало массу гребаных страданий.
Нормальный человек просто купил бы какой-нибудь снек в торговом автомате или готовый сэндвич. Но я не была нормальной, по крайней мере, когда дело касалось еды. Быстрый перекус, перекус на ногах, перекус на ходу – все это могло стать причиной обострения моего тревожного расстройства. И в любой день я бы предпочла этому голод.
Чтобы поесть, мне нужно было время и покой. Мне нужно было видеть еду и знать, что после того, как съела кусочек, меня ждет еще больше. Мои проблемы были глубоко укоренившимися, многослойными, и их не поймет тот, кто не прятал в укромном месте просроченный «Твинки», и кто не ссорился с братом или сестрой из-за последнего черствого крекера.
Признаться, я и не пыталась кому-то это объяснить. Тиш и так знала, как и мой психотерапевт, и я не представляла, кому еще захотелось бы выслушать историю моей болезни. В конце концов, я не голодала уже более десяти лет, и должна была давно покончить с этой ерундой.
Но, увы, что этого не случилось.
В то утро я облажалась по полной программе: проснулась поздно после беспокойного ночного сна, слишком долго простояла под горячим душем, забыла ключи от машины дома, и под конец встретила на парковке Саманту из отдела по обеспечению качества, которая хотела узнать у меня, как у «любимицы Флоренс», будем ли мы в скором времени все дружно бомжевать в подземном переходе.
Еда – последнее, о чем я думала, когда вошла в лабораторию, опоздав на пятнадцать минут, и увидела там… его.
Такой весь из себя расслабленный, он припарковал свою задницу на табурете, и ждал меня.
Мы смотрели друг на друга с одинаково напускным равнодушием. Не удосужились поздороваться или, не дай бог, спросить: «Как дела?». Мы просто смотрели, и смотрели, и смотрели в мертвенной тишине раннего утра, пока от его блуждающего по мне взгляда и расширенных зрачков, у меня не начало покалывать кожу.
Я не гордилась тем, как вела себя накануне: не потому, что он не заслуживал этого за то, что собиралась сделать его компания, а потому, что ненавидела терять контроль. Мир – постоянный, бурлящий водоворот, и мои эмоции – единственное, чем я могла управлять, а Эли Киллгор мог с легкостью это у меня отнять.
– Почему? – спросила я без экивоков. Дипломатический этап нами был уже давно пройден.
– Хотел услышать о твоей работе, – его голос был глубоким, более хриплым, чем вчера.
«Похоже, он тоже не жаворонок».