Неблагая
Шрифт:
А затем приходится зажечь плиту, чтобы растопить шоколад, и, когда вспыхивает огонь, я снова думаю о магии. Я могу сделать это с помощью магии. Я должна сделать это с помощью магии. Я должна тренироваться при каждом удобном случае, раз уж я пообещала научиться ею управлять.
Но я не хочу. Я не хочу быть подменышем-чародейкой, которая вызывает бури и метает огненные шары. Я просто хочу, чтобы родители мной гордились, мне нужен уют дома и семьи. Я хочу печь пирожные там, где мне хорошо, где от меня ничего не ждут,
Чувства берут верх, и я даже не замечаю, что магия уже вспыхнула, пока пламя под кастрюлькой не становится ярко-синим. Вода быстро вскипает и переливается через край. Я отпрыгиваю, снимаю шоколад, тихо ругаюсь и пытаюсь взять конфорку под контроль.
Может быть, магия — это мое. В вагончике становится жарко, я стираю бисеринки пота предплечьем, испачканным — или не испачканным — шоколадом. Может, я сама себя обманываю, думая, что смогу найти себе другое занятие, в то время как магия — глубинная часть меня самой.
Но если магия — мое, то почему я не умею ее контролировать?
По крайней мере, уж с тортом я точно справлюсь. Когда шоколадная масса становится гладкой и блестящей, я отставляю ее остыть, чтобы взбитые с сахаром яйца в ней не сварились. С утра осталось немного кофе, и я добавляю его в смесь вместо воды и молока, чтобы придать глубины вкусу. По крайней мере, сейчас я знаю, что делаю. Это логично — я же занималась выпечкой с тех пор, как стала доставать до стола еще стоя на стульчике.
И тут что-то в моей голове как будто щелкает, и я ахаю, бросая ложку какао в смесь. Я на секунду замираю над миской, мысли пускаются в галоп. Я учусь печь всю жизнь. В детстве мне просто хотелось смешивать все подряд, а теперь я знаю, что так ничего не выйдет. Папа помогал мне, подсказывал, позволял даже все испортить — и всегда давал возможность попытаться еще раз. В итоге я разобралась, как сочетаются вкусы и какие алхимические секреты заставляют тесто подниматься или опадать. Узнав правила, я смогла экспериментировать.
Сейчас я именно этим и занимаюсь. Тесто восхитительно пахнет, в основном из-за растопленного шоколада. Я перемешиваю его, уже не задумываясь.
А вдруг магия — это не нечто навязанное мне, а то, что я должна развивать? Что, если магия — как выпечка, и нужно просто пробовать снова и снова, позволяя себе ошибаться, пока не научусь предвидеть и управлять?
Что, если я неправильно смотрю на вещи?
Глава 21
Спустя еще неделю земля снова начинает идти вверх под уклон. Мягкие луга и леса уступают место острым холодным камням.
Когда я сверяюсь с компасом, он как будто чувствует, что я на него смотрю. Время от времени он вращается, как бы привлекая внимание, а затем снова указывает на цель. Мы приближаемся — и все еще не знаем, к чему именно.
Судьба грохочет по каменистой дороге,
Первый знак, который мы проезжаем, шокирует нас. Деревянный указатель с надписью от руки велит повернуть обратно, потому что мы въезжаем на земли фейри.
Пока мы едем в тени знака, все умолкают.
Вскоре огненная листва сменяется щетинистой хвоей. Вечнозеленые деревья так высоки, что мне приходится задирать голову, чтобы увидеть, как они касаются неба.
Я разминаю руки, массируя левую ладонь. Никак не могу избавиться от этой новой привычки.
— Долго еще? — спрашивает Олани, оторвавшись от карточной игры, в которой Исольда жулит в открытую.
Я не оборачиваюсь и не отрываю рук от руля.
— Не знаю. — Я стараюсь об этом не думать. Впереди столько неизвестного — в том числе возможных опасностей, — что лучше, наверное, и не догадываться. Хотя, может, стоит это обсудить. — Вы правда больше ничего не знаете о том, куда мы направляемся?
Рейз аристократично отмахивается:
— Смотря что ты подразумеваешь под словом «знание».
— Я имею в виду знание.
— Ага. В таком случае — нет. Ничего не знаем. — Он стоит у меня за плечом и разглядывает карту, на которой мы по памяти попытались воспроизвести пометки Лейры, и его тень начинает меня напрягать.
— Восхитительно, — легкомысленно отзываюсь я, бросая на него косой взгляд, и поджимаю губы, едва позволив себе улыбку в полмиллиметра.
Мы достигли хрупкого равновесия во взаимопонимании, и, пусть Рейз все еще вызывает у меня желание рвать на себе волосы, я хотя бы знаю, что он это не нарочно. По крайней мере, зачастую. Мы даже сократили количество ссор примерно до одной приличной стычки в день.
Мы паркуем Судьбу возле одного из рукописных знаков, когда небо еще розово-оранжевое, тронутое синевой лишь по краям. Знак как будто смотрит на меня потеками потускневшей краски на словах «ВНИМАНИЮ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ: ЗОНА ФЕЙРИ, ВЕДЬМИН КРУГ», сопровождаемых указывающей в лес стрелкой.
Пока мы разводим костер и разбиваем лагерь, я вдыхаю острый и сладкий сосновый аромат.
У нас не хватает места для хранения больших запасов еды на четверых человек, особенно с учетом того, что пара из них вдвое крупнее меня и Исольды. Мы доедаем остатки сухих продуктов, и это было бы тревожно, если бы мне не хватало других забот. Пока Олани выскребает добавку из риса и фасоли со дна котелка, я отдаю остатки своей порции Исольде. Она голодными глазами следила, как я уныло гоняю по дну миски еду, потому что у меня пропал аппетит.