Неблагая
Шрифт:
Так было в детстве, когда отец подбрасывал меня в воздух. Внезапный вихрь движения заставляет меня смеяться, запрокинув голову.
Остальные танцоры, похоже, достаточно хорошо знают шаги, направляют меня, и вот я уже пляшу с ними в такт, пусть даже и неправильно. Я перехожу от партнера к партнеру, и каждый с видимым удовольствием принимает мою руку.
Мужчина с идеально гладкой кожей, темнее новолуния, смеется:
— Привет!
Маленькая девочка с волосами до пят хихикает так сильно, что начинает хрюкать, и я почему-то хохочу вместе с ней.
Молодая женщина со светлыми, как
Некоторые приветствуют меня без слов, некоторые называют подменышем. Я не спрашиваю, как они узнали. Какая разница?
Мне ни разу не доводилось танцевать без ощущения, что чего-то не умею и что, даже если мои руки и ноги не совсем попадают в ритм, это все равно так же естественно, как дышать. Я пляшу и пляшу, начинаю задыхаться, но даже не думаю останавливаться. Мне не остановиться. Я никогда еще так не веселилась и не хочу никого огорчать своим уходом.
Как же приятно не тревожиться. Не переживать, что я делаю что-то не так или что вот-вот произойдет что-то плохое. Это вошло в привычку, но теперь кажется такой глупостью. Я прекрасна, я вечна, я невесома.
И я счастлива.
У меня горят мышцы, дыхание перехватывает, я чувствую боль при каждом шаге, при каждом бесконтрольном кружении, когда перехожу из рук в руки, но не могу вспомнить, почему эта боль так расстраивала меня раньше.
Фонари расплываются, их свет носится золотыми кометами. Я захлебываюсь воздухом, напоенным цветочными ароматами, но мне все мало. Голова пустая и невесомая, как пух одуванчика. Я сияю ярче и ярче. Странно, но кажется, что остальные танцоры не устают. Это со мной что-то не так.
Перед моим взором мельтешат пятна, такие прекрасные — как светлячки, только разноцветные. Человек с оленьими копытцами и рожками хватает меня за руку и кружит, и мир тоже кружится, и…
Я спотыкаюсь.
Я падаю, но, даже оказавшись на земле, продолжаю падать. В груди что-то щемит, сознание проясняется. Так бывает, когда уже почти проваливаешься в сон — и вдруг в животе что-то дергается и ты просыпаешься с колотящимся сердцем. Одна мысль, яркая и холодная, пробивается сквозь остальные.
Хватит. Проснись.
Танец вокруг меня продолжается, а я пытаюсь отдышаться, зарывшись в сладко пахнущую траву. Ноги ноют, разряды боли проносятся по ним, а сами они мягкие, как желе. Не знаю, смогу ли я встать. Зарываюсь пальцами в траву, в землю.
Где я? Как я сюда попала? Открываю глаза и вижу платье, сверкающее, как капли росы. Откуда оно взялось?
Я скучаю по уютному туману в голове, потому что нынешние мысли — резкие, горькие, болезненные, и моему разуму больше не увильнуть от правды. Мне быстро удается сложить два и два: я действительно умудрилась загнать нас в царство фейри.
Этого не может быть, но все же. Пытаясь собраться с мыслями, я роняю голову на траву, дыша так тяжело, что болит в груди. Как же хочется пить! Здесь так красиво и никто не пытался меня убить — значит, мы где-то в заколдованном лесу, в глубине царства Сили, Благого Двора.
Но это не объясняет ни куда делась моя сестра и остальные спутники, ни как мы потеряли Судьбу и друг друга. Это
Я не подумала, что может случиться, когда повела повозку к ведьмину кругу. Я думала только о том, что надо удрать туда, где нас не станут догонять. Я понимала, что еду по опасному участку: не лучшая идея, но если мы не будем покидать вагончик и останавливаться, пока не окажемся в безопасном месте, то все будет в порядке. А теперь я даже не представляю, сколько времени здесь провела. Все смешалось, пока я пребывала под какими-то чарами. Насколько я знаю, могло и сто лет пройти.
Ох ты, не продохнуть.
Сделать с этим я ничего не могу, а значит, остается не обращать внимания. Надо собраться. Очарование фейри развеялось, но в панике я тоже бесполезна. Надо выяснить, где на этом балу моя сестра, Рейз и Олани. Если они тут, то, видимо, их держат те же чары, что и меня, и надо их как-то разбудить.
Это сложнее, чем кажется, потому что я понятия не имею, как мне удалось снять заклятие. Так не бывает. Я же слышала все эти истории. Я должна была танцевать, пока не умру или хотя бы не упаду в обморок.
Впечатываю руки в грязь, медленно поднимаю голову. Сверху сыплются белые лепестки, застревая в распущенных волосах, и я впервые ощущаю тяжесть венка на своей голове. Дрожа от натуги, я кое-как сажусь, опираясь на руки, проверяю компас на ладони. Стрелка беспомощно наматывает круги. Надо искать остальных. Надо найти их, потому что я не представляю, как буду выбираться отсюда в одиночку.
Скрежеща зубами, поднимаюсь на ноги. Пытаюсь улыбнуться. Фейри — а я танцевала с фейри — не обращают на меня внимания, но что будет, если они поймут, что их чары больше не действуют? Интересно, сколько здесь на самом деле людей — зачарованных смертных с отсутствующими, безмятежными взглядами?
Соберись.
Я пытаюсь думать о чем-то легком и простом, но двигаюсь с трудом, приподнимая заодно свои объемные юбки. Они весьма увесистые, особенно для вещи, которая может оказаться иллюзией. Не представляю, как мне удастся кого-нибудь найти, если моя сестра, Рейз и Олани вообще присутствуют на этом растянувшемся на километры празднестве. Повинуясь инстинкту, о существовании которого я даже не подозревала, я призываю магию, желая убедиться, что она не исчезла и при необходимости я смогу себя защитить. Она поднимается, как штормовая волна, словно сражается внутри меня сама с собой, и мне едва удается сделать несколько вдохов, чтобы удержаться над водой, успокоить ее и вернуть в свое русло. Хорошо, что моя магия на месте, но я не уверена, будет ли от нее польза в таком состоянии.
Нежное журчание воды кружит голову. На краю поляны, через поросшие мхом камни, весело струится маленький ручеек. Я делаю один шаткий шаг за другим, и все прочие мысли постепенно улетучиваются. Пить хочу до потери сознания. Когда я дохожу до ручья, то буквально падаю, заваливаясь на пружинистый мох на берегу. Зачерпываю воду руками, брызгаю себе в лицо.
Спустя пару мгновений я прихожу в себя настолько, что могу задуматься, стоит ли пить воду фейри, но в целом — какая теперь разница. Я пью. И еще. И еще.