Небо за нас
Шрифт:
— Сэр Эдмунд вам не понравился?
— Так он не барышня, чтобы нравится!
Глава 7
Когда-то очень давно дворянское сословие было становым хребтом России, для которого государственная служба была не просто нормальной, но единственно возможной формой существования. И даже когда прадед великого князя Константина издал указ о вольности дворянства [1], позволяющий помещикам вести праздную жизнь, абсолютное большинство из них считали необходимым хотя бы в молодости
Однако время шло, прежние обычаи стали казаться чем-то отжившим и ненужным. Представители правящего класса служили все меньше, и даже в грозу 1812 года, многие владетельные господа попрятались по имениям и ограничили свое участие в изгнании «Нашествия двунадесяти язык» ношением охотничьих кафтанов и пистолетов за поясом.
Что уж тут говорить о временах Восточной войны. Несмотря на то, что враг снова вторгся в империю, многие аристократы вовсе не торопились положить жизнь на алтарь отечества, а продолжали вести праздный образ жизни, как будто вокруг них ничего не происходило.
Вероятно, для того, чтобы показать представителям высшего общества пример, император Николай приказал отправиться в действующую армию своим сыновьям. Если точнее — младшим. Ибо цесаревич Александр был необходим ему в столице, а Константин, то есть я, и без того не покидал театр военных действий.
В общем, вскоре после отражения бомбардировки в Севастополь прибыли мои братья Николай и Михаил. Не одни, разумеется, а с большой свитой, в число которых каким-то чудом затесался руководитель первого и, слава богу пока единственного российского новостного агентства «Русский Телеграф» господин Трубников. Впрочем, к нему мы еще вернемся, а пока мне предстояло решить, что делать с двумя великовозрастными и что еще хуже высокопоставленными балбесами.
— Экая с вами орава, — покачал я головой, обведя глазами сияющую золотым шитьем мундиров свиту моих братцев. — За орденами прибыли?
— А ты Кости, все так же злоречив! — ухмыльнулся Николаша, после того как мы закончили обниматься. — Ты только посмотри на него, Мишук, ведь ничуть не изменился?
— Как раз напротив, — покачал головой самый младший из нас, два года назад получивший чин генерал-фельдцейхмейстера, то есть главного начальника артиллерии. — Похудел и взгляд стал какой-то жесткий… а это что, седина?
— Вряд ли. Скорее морская соль выступила.
— Ну-ну, — скептически отозвался Михаил, разглядывая стену моей резиденции, главным украшением которой с недавних пор стало застрявшее в ней во время вчерашней бомбардировки ядро. Поначалу его хотели убрать, но я велел оставить.
— А это вероятно последствия шторма?
— Угу. Огненного. Подобные отметины имеются на доброй половине здешних зданий. Именно поэтому ваша резиденция будет на Северной стороне. Туда пушки союзников пока что не достают.
— А как же ты?
— Пока не окончится осада, мой дом будет здесь! Это нужно для поднятия
После этих слов между нами повисло неловкое молчание. По-хорошему мне следовало поинтересоваться, как они добрались, но что-то в последнее время стало не до политесов. И так понятно, что царские сыновья путешествовали со всем возможным комфортом.
— Ах, что нам стоило приехать немного раньше? — немного жеманно воскликнул Николаша. — Право, никогда себе не прощу, что пропустил такое грандиозное сражение.
— Может, не стоило так долго гостить у Харьковского губернатора? — одними уголками губ улыбнулся Михаил.
— Нет, ты положительно должен нам все рассказать! — продолжал разглагольствовать средний (если брать только нас троих) брат. — Держу пари, что ты совершил массу подвигов. Воображаю, что об этом нынче толкуют в свете…
— Хотите подробностей? Это легко устроить, причем из первых уст. Решено, завтра вы отправитесь в госпиталь. Там много раненых офицеров и нижних чинов, заслуживших своей храбростью награды. Вот вы их и вручите!
— Чудесная мысль! — с энтузиазмом подхватил не заподозривший никакого подвоха Коля.
— Ты слышал, что папаиздал указ, что каждый месяц службы участников обороны будет считаться за год? — поинтересовался младший.
— Да.
— И что ты об этом думаешь?
— Да что тут думать? — озадаченно посмотрел на нас Николаша. — Это же очень… э… щедро и справедливо…. Разве не так?
— Вам, правда интересно мое мнение?
— Конечно!
— Ничего хорошего! Единственным последствием этого станет нашествие в здешние штабы и присутственные места всякого рода бездельников, которых и без того больше всякой меры. Взять хоть тех, что прибыли вместе с вами.
— Но разве это не даст возможность выдвинуться скромным, но храбрым офицерам, которым не повезло иметь связи в высшем обществе?
— Теперь вряд ли. Как я уже говорил, набежит целая толпа ловящих момент карьеристов, за которыми истинные герои потеряются.
— По-твоему этот указ не стоило издавать?
— Отчего же. Указ как раз правильный, просто не своевременный. Его следовало обнародовать после победы, или на худой конец после снятия осады. Чтобы ни один не нюхавший пороху мерзавец не смог примазаться.
— Ты все еще о нашей свите или уже и о… — осторожно спросил Мишка, не зря считавшийся одним из самых умных в нашей семье.
— Как раз вам с Никсом это не грозит, — ухмыльнулся я. — Вы у меня порохом надышитесь по самое не могу, уж будьте покойны! Завтра с утра, как я уже говорил, отправитесь в госпиталь. Потом объедете бастионы, для ознакомления с последними достижениями фортификации. На Городской стороне пока затишье, французские батареи молчат и потому относительно безопасно, но изнанка войны видна во всей красе. Это будет полезный опыт. А затем…