Небо за нас
Шрифт:
Впрочем, иногда его обаяние давало осечку. Первым, как ни странно, оказался Нахимов. Услышав о намерении царского сына, славящийся своим хладнокровием в бою адмирал, только что не отпрыгнул в сторону, едва уронив при этом присланную государем табакерку.
— Что же вы, Павел Степанович, так неловко… — попытался обратить все в шутку Николай.
— Простите. Не приучен-с! — выразительно посмотрел на царского сына Нахимов, разом отбив у того желание лезть с объятиями.
Другой случай произошел неделей позже в госпитале, где соскучившийся по женскому обществу великий князь обратил свое внимание на одну из
— Душечка, — предвкушая пикантное приключение, объявил ей Николай. — Перед отъездом государь объявил мне свое непременное пожелание поцеловать самую красивую сестру милосердия. Каковое поручение и возложил на меня…
— Не стоит, ваше высочество, — устало отказалась девушка. — Поцелуйте лучше любого из здешних раненых. Они куда более заслуживают монарших милостей.
А поскольку не привыкшему получать отказы Николаше и в голову не пришло, что его отшили, он попытался отделаться от свиты и снова подкатить к понравившейся ему девице. Но так как платья у всех были одинаковыми, перепутал и…
— Не замай, барин! — выпалила девушка и пихнула незадачливого ухажера так, что тот отлетел в сторону.
К счастью, моему братцу, равно как и немногочисленным свидетелям происшествия достало ума молчать, так что скандала удалось избежать. Как, спросите вы, обо всем этом узнал я?
Дело в том, что понравившаяся моему братцу барышня оказалась Дуней Лужиной, признавшейся во всем отцу. А тот, беспокоясь о любимой дочери, бросился ко мне, умоляя о милосердии…
— Что?! — не сразу сообразил, в чем дело.
— Не губите, ваше императорское высочество!
— Да с какой стати? Ну полез молодой повеса к понравившейся ему барышне, ну получил афронт, что ж с того?
— Оскорбление величества, — простонал отец.
А вот это серьезно. Согласно «Уложению о наказаниях» 1845 года, квалифицированные подобным образом деяния могли привести к самым серьезным последствиям. От заключения под арест, до смертной казни!
— Э… оскорбление словом?
— В том-то и дело, что действием!
— Твою ж maman! — вырвалось у меня с безукоризненным французским проносом.
Волей-неволей пришлось разбираться, в результате чего выяснилось, что главной героиней этой трагикомедии является не ставшая любимицей моего штаба и охраны Дуняша, а дочь погибшего во время Синопского сражения матроса Дарья Михайлова.
— Феденька, — попросил я Юшкова. — Будь другом, слетай в госпиталь и разузнай, что за девица?
— Да я вам и так скажу, — не задумываясь, ответил адъютант. — Ибо личность известная. После высадки неприятеля продала все доставшееся ей от родителей имущество, а на все деньги купила полотно, уксус, хлебное вино и все прочее, что требуется для оказания помощи раненным. Сначала просто помогала страждущим, делала перевязки, поила и кормила страждущих. Потом прибилась к госпиталю…
— Даша Севастопольская?! — наконец сообразил я.
— Вы то же о ней слышали?
— Господи, да за что же мне это…
Был уже вечер и Николаши, как обычно, собралось общество. По большей части армейские офицеры и чиновники, но была и парочка моряков. Великий князь на правах хозяина встречал всех в гостиной, угощал шампанским, вел светские разговоры, не упуская случая подпустить острое словцо, или как говорят аристократы —
— Добрый вечер, господа! — обвел я взглядом местные сливки общества. — Счастлив узнать, что во вверенном мне городе и крепости Севастополь все настолько хорошо, что у вас появилось свободное время…
Среди гостей великого князя случались люди разного сорта. Военные и статские, чиновники и лица, обличенные саном, карьеристы и даже мошенники. Но вот откровенных дураков среди них не водилось, а потому «салон» Николаши мгновенно опустел.
— Какой неожиданный визит, Кости, — попытался разыграть удивление брат. — Ты так давно у меня не бывал…
— Соскучился?
— Да не то, чтобы… то есть, да. Просто у меня столько дел в последнее время… что-нибудь случилось?
— Угу. Было у отца четверо сыновей. Три умных, а один по гвардейской кавалерии… Коля, какого черта ты торчишь до сих пор в городе, вместо того чтобы командовать полком?!
— Прости, так уж получилось. Слишком много всего навалилось… а почему ты говоришь со мной таким тоном?
— Потому что другого не заслужил! И поскольку намеков тоже не понимаешь, скажу прямо. Все заслуженные люди в нашем гарнизоне уже перецелованы, а потому можешь смело отправляться к Киевским гусарам, пока не сотворил очередную глупость!
— Право, я не понимаю…
— И держись подальше от госпиталей!
— Вот оно что… как ты узнал?
— Работа такая! И хорошо, что знаю я, а не наш августейший папа!
— Надеюсь, ты не собираешься ему сообщать?
— Я-то нет, а вот за твоё окружение не поручусь. Поэтому будь любезен, один раз в жизни поступи как взрослый человек и отправляйся заниматься своими прямыми обязанностями!
Кажется, непутевого братца проняло, и он поспешил покинуть город. Но на самом деле история на этом не окончилась. Через несколько дней государь, решив отметить самоотверженный труд сестер милосердия, прислал самым отличившимся из них золотые и серебреные медали «За усердие». Не остались без наград и Даша с Дуняшей, причем вручать им их, по странному течению обстоятельств, пришлось прибывшему в Севастополь Николаю. Говорят, что он вел себя непривычно скромно и обошелся без поцелуев.
Впрочем, мне было не до того. Свалившиеся на вашего покорного слугу заботы росли с каждым днем подобного снежному кому, требуя все больше сил и времени. К сожалению, обязанности главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами в Крыму это не столько непосредственное руководство войсками и кораблями в сражениях. И даже не стратегическое планирование с рисованием красивых стрелочек на картах и схемах.
Увы, большая часть их это суровая и ежедневная иссушающая душу рутина. Бесконечные совещания, доклады, проверки, по результатам которых нужно принять решения и отдать приказ. Причем с ним еще какое-то время будут работать штабные, умудряясь при этом зачастую полностью извратить не только смысл, но и дух, а потому надо внимательнейшим образом все контролировать. При обнаружении ошибок отправлять на исправление или доработку и только когда все готово, налагать резолюцию с размашистым автографом, превращая лист обычной гербовой бумаги в обязательный к исполнению документ!