Недетские чувства

Катс Натали

Я замер, уткнувшись в окровавленную стену лбом. Груша… зачем ты так со мной? Я ведь любил тебя… всегда… как свою… как собственную дочь. Помогал. А ты Зачем ты пошла на это? Я задавал вопросы и знал на них ответ. Совершенно точно. Это все гадкая бабская натура. Все бабы бессовестные твари, готовые пойти по головам ради достижения своей цели. Будь то нужные знакомства… или деньги… я давно это знал. Уж чему-чему, а пониманию бабской «любви», Ника научила меня хорошо. С первого раза. И все остальные бабы это только подтверждали. Нет. Их нельзя любить. Ими надо только пользоваться. Трахать.

И выкидывать за дверь. Нельзя их пускать в свою жизнь. В свое сердце. Они не оценят. Им на все это плевать. Ты всего лишь один из… Способ. Инструмент.

— Дима, — Света, про которую я забыл, осторожно положила ладонь мне на плечо, — Дима, братик, расскажи, что у вас случилось?

— Она не Даша, — почти спокойно ответил я, чувствуя, что глазам стало горячо. И мокро. Сил не осталось. И я сполз по стене на пол, и сел, опираясь спиной об ее прохладную поверхность, — она Груша. Она моя Груша…

— Груша? — ахнула Светка и села рядом. Да, Света мне как сестра. И она знала многое из моего прошлого. То, что я тщательно скрывал от других. — Н-но… как? Дима, я же видела ее документы. Может ты ошибаешься?

Я сидел на полу, поставив локти на колени и обхватив голову. И смотрел на пол. Кровь из разбитых рук попала на лицо и смешалась со слезами. Я смотрел, как розовые капли шлепаются на плитки пола и не понимал, чего хочу больше. Разрыдаться, как мальчишка, или расхохотаться от того, как эта мелкая дрянь провела меня вместе со своей мамашкой. А я ведь клялся, что больше никогда не поверю ни одной женщине. И держал слово. Пока снова не попался в сети этой наглой семейки.

— Нет, — мотнул я головой, — не ошибаюсь. Все было спланировано. А я попался. Как идиот. Все бабы твари.

— Я тоже баба, — вздохнула Света. Она попыталась обнять.

— Ты же знаешь, таких как ты, больше нет. Повезло Вадиму.

Мы сидели молча. Вадиму, и правда, повезло. Светка знает, когда нужно промолчать. И умеет это делать.

«Как Даша,» — мелькнула мысль, оставляя ожог на сердце. Надо выпить.

Я начал вставать. Мне надо было к столу. А полу полно бутылок, но они пусты. А мне надо выпить! Много. Слишком больно. Слишком.

— Дима, — Света помогла мне встать, — что-то тут не так. Понимаешь, не похожа Даша на ушлую и хитрую. Не в ее это характере.

— Вся в мамашу, — усмехнулся, мне стало смешно, — тоже с виду ангел. А на самом деле — тварь! Наглая, лживая тварь!

— И потом, — продолжала она, — вспомни, как началось ваше знакомство. Черт! — выругалась Светка, не помню, слышал ли я хоть раз из ее уст ругань, — теперь понятно, почему она была такая странная. Дима! Сам подумай!

— Не хочу, — перебил ее я. — Не хочу думать. Больно мне! Больно! Вот здесь, — стукнул себя кулаком в грудь, — жжет! Невозможно!

Я добрел до бутылки. Распечатал одним, уже привычным, движением, И снова хлебнул водки, заглушая боль. Не помогало. Проклятая любовь все так же жгла мою душу. Надо выпить еще… много.

— Дима, — как сквозь густой туман, на старых дрожжах я быстро дошел до кондиции, донесся до меня голос Светы, — ты себя убиваешь.

Глупая. Именно этого я и хочу.

Весь мир закружился вокруг меня, но вместо того, чтобы

исчезнуть воспоминания, растревоженные Светой назойливо лезли в голову. Надо выпить.

Глава 2

Я пил и думал. Вспоминал…

Женщины-твари. Эту истину я начал усваивать с самого рождения. Моя мать отказалась от меня и оставила в роддоме, потому что я мешал ей устраивать свою судьбу. И, правда, зачем девятнадцатилетней, подающей надежды актрисе ребенок? Совершенно не нужен. Отец же… не уверен, что он, вообще, знал о моем существовании. Я о его не знал совершенно точно.

Я еще даже не ходил в школу, когда началась перестройка. А мое сознательное детство пришлось на голодные девяностые. И я помню, как всегда хотел есть, а ночами наши поварихи мешками таскали продукты, украденные у голодных детей. Женщины — сволочи, учила меня жизнь.

Нет, были и другие. Приезжали в наш детский дом. Элегантные, вкусно пахнущие неведомым миром больших денег. Привозили гуманитарную помощь. И я помню, как воспитатели, разбирая подаренное добро, недовольно ворчали, что с такими деньжищами «эти шалавы» могли бы раскошелиться и на большее для бедных сироток. До сироток доходили крохи. Женщины меркантильные и отвратительно жадные, понимал я.

Чтобы как-то выжить, мы с мальчишками сбивались в банды. Попрошайничали. Подворовывали. Очень быстро, благодаря наличию мозгов, силы и способности контролировать свою ярость, я выбился в лидеры. К семнадцати годам нашу банду, обносившую склады, заметили старшие. Так мы попали под крыло серьезной организации. Я был на хорошем счету. Потому что умел все обставить так, чтобы не попасться.

Не знаю, сколько бы времени все это продолжалось, если бы я не встретил Нику. Тогда я влюбился, впервые в жизни. Глубоко. По-настоящему. А она вешалась на Амура — нашего босса. То, что Амур не по девочкам, ее не останавливало. Она преследовала его со страстью хищницы. Ей не нужен был этот мужчина. Ей нужны были его деньги.

Мне следовало понять это сразу, но… любовь — зла. И я таскался за ней так же, как она за боссом. Народ ржал. Сколько шуточек родилось по этому поводу. Но когда Ника вдруг заметила меня и ответила взаимностью, все замолчали.

А я был счастлив. Я боготворил эту женщину. Выполнял любой ее каприз, несмотря ни на что. Тогда я совсем потерял голову, осторожность и страх. И моя бригада попалась. Амуру пришлось потрудиться, чтобы избавить меня и моих ребят от тюрьмы.

Но награда превзошла все ожидания. Ника согласилась стать моей женой.

И я помню, как пошел знакомиться с ее семьей. Я знал, что у нее дочка, но меня это не тревожило. Наоборот, то, что она оставила ребенка, не сдала ее в детский дом, в моих глазах возносило эту женщину на небеса. И я приписывал ей все благодетели этого мира.

И я помню, как впервые увидел человека, изменившего мою жизнь. Изменившего меня. Грушу… мою маленькую девочку.

Она обнимала Нику, крошечная, хрупкая. А я стоял и думал, что ей повезло иметь такую маму, как моя любимая женщина. Ведь она такая нежная. Любящая. Добрая.