Некрологик
Шрифт:
— Ну, полно тебе, — осаждает меня она, — нам нужно серьёзно поговорить.
Я не очень-то уверен в возможности серьёзного разговора с Ирэн, но, как истинный философ, покоряюсь неизбежному, вяло наблюдая, как Гай Фелицианус у меня на коленях лениво пытается почесать задней лапкой за ухом, а луна за окном погружается в паутину ветвей старого вяза. Веки мои слипаются.
— Что ты молчишь? — в голосе Ирэн проступает раздражение, которое тут же погасает. Она вспоминает, с кем говорит. — Ты слушаешь? Мне нужна твоя помощь.
Луна тем временем выбирается из путаных
— У меня сейчас документы в ОВИРе, — легко, слишком легко щебечет в трубке Ирэн, — а тут такая возможность…
Из дальнейшего щебетания выясняется, что есть возможность покупки однокомнатной квартиры, один приятель, кредитный брокер, пообещал помочь.
Стало быть, новый любовник, делаю вывод я.
—Он справку о доходах, говорит, сделает, просто у меня сейчас паспорт в ОВИРе…
Следовательно, ей нужен мой паспорт, понимаю я и резко перебиваю:
— У него есть договор на посредническую деятельность? Офис? Сайт? — лениво спрашиваю я, абсолютно уверенный, что Ирэн этим даже не поинтересовалась, — твой дружок — жулик. За подделку справки о доходах причитается уголовная ответственность, и доказать потом, что ты не имеешь отношения к фиктивным документам, будет очень сложно, — я сказал вполне достаточно, чтобы заставить Ирэн понять, что на меня рассчитывать глупо, но для вящей уверенности веско добавляю, — это жульничество, девочка…
В трубке раздаётся шипение, потом визг, из которого я понимаю, что я просто сволочь и дурак, ничего не понимающий в жизни. Потом слышится новое обвинение, которое заставляет меня высоко поднять брови.
— Ты — просто фарисей! — в трубке раздаются гудки отбоя.
Я искренне удивлён, ибо понятия не имел, что Ирэн знает такие слова.
Часы на стене мерно бьют полночь. Я размышляю над услышанным. Стало быть, если бы я согласился подставиться под дурную авантюру, был бы добрым самаритянином?
Несколько минут пребываю в сонном недоумении. Сложнее всего с истиной в те времена, когда истиной называется всё, что угодно. При этом в голове моей неотчётливо и туманно мелькнула полусонная догадка: не Вейсман ли является этим брокером, но они, кажется, незнакомы, думаю я, точнее, ничего я уже не думаю, а просто, взяв под мышку Гая Фелициануса, иду спать. Утро вечера мудренее.
… Увы, стоило мне лечь, сна как ни бывало. Я сначала впотьмах размышлял, что всё зло в мире – от женщин, думая про надоедливую Риту и утомительную Ирэн, но тут же, вспомнив Вейсмана, понял, что неправ.
Я подтянул к себе ноут, снова забарабанил по клавишам, сочиняя надгробные речи для Ирэн и Маргариты, понимая, что просто изгаляюсь, написанное всё равно никогда не попадёт на полосу.
…Однажды я был приглашён на выставку местного художника. «Как вам этот горец с кувшином?», — спросили меня. «Нестандартно», — осторожно ответил я, пытаясь понять, где горец, а где
«Время было совершенно не властно над этой женщиной…», проступили на белой странице черные лаконичные строки. Чудесно сказано. Ёмко и образно. Беда только, что с годами иногда происходит обсценизация эвфемизма, и штамп «я вас услышал» зазвучит как «отвали», а нейтральное «похерить» становится руганью.
Но я отвлёкся. Итак, «время было совершенно не властно над этой женщиной…» Ну да, дурой была, дурой и осталась. Такие никогда не умнеют. Я откинулся в кресле и вздохнул. Маргарита исключительно правдива, жаль только, что глупость не дает ей понять, что важно, что нет: она не отличает мелочей от серьезных проблем, и не умеет выделять ценное из информационного мусора. Писать тоже не умеет. Хочет казаться разносторонней, «особенной», «не такой как все», но одевается, как любимая актриса, и читает книги подруги. Ленива, ординарна и суетна. По её мнению, проблемы в жизни вытекают не из её поступков и мыслей, а просто это «судьба».
И что бы я сказал у её надгробия? Я мысленно напялил алую тогу и лавровый венок.
«Маргарита была талантливым журналистом, автором аналитических статей, проникновенных интервью и злободневных репортажей. Умела находить подход к людям, и коллеги уважали как её опытного мастера слова. Она всегда была готова в любое время выехать на место событий и подготовить к публикации отличный материал, поданный в неповторимом авторском стиле. Была образцом преданности делу, ответственной, неконфликтной, однако, когда было необходимо, проявляла твёрдую принципиальность. Мне будет очень тебя не хватать, Маргарита…»
Недурно. А вот Ирэн… Я снова задумался. Та говорит без нужды, причем только о себе. Жаждет внимания, и даже если разговор идёт о космосе, переведёт его на себя. Бесконечный поток слов так и льется из неё, ставя вас в вынужденное положение слушателя. Не видит, что с ней скучно, что вы опаздываете и смотрите на часы. При этом большая часть сказанного вам точно не нужна, а в некоторых случаях и вовсе не предназначена для ваших ушей. Она вечно ищет себя, но, понятное дело, ничего не находит, и точно прозревает любые причины событий. Сосед купил хорошую машину? Наворовал. Прохожий идёт неуверенной походкой? Наркоман или алкоголик. Продавец не сделал ей скидку в магазине? Жлоб и сквалыга. У девушки новый айфон? Вы уже поняли, как он ей достался?
Я снова забарабанил по клавишам. «Сегодня мы провожаем в последний путь Ирину Гайворонскую. Как сказал поэт, когда человек умирает, изменяются его портреты. В такие минуты всегда заметнее становятся прекрасные качества души ушедшей. Оборачиваясь назад, видны острый интеллект, опыт и настойчивость в достижении целей. Она постоянно росла над собой, и если бы смерть не прервала её духовное развитие… Тут я поставил многоточие. У меня много друзей, но никого не было ближе. Душа кровоточит от безвременной утраты».